Они не разговаривали, не смотрели друг на друга, и все их силы уходили только на то, чтобы сделать шаг, а потом еще один, а за ним – следующий. Они поднимали ноги из трясины с тихим, чавкающим плеском, преодолевая густое сопротивление, только для того, чтобы снова наступить в ту же трясину и увязнуть в ней – но уже продвинувшись вперед на целый шаг. Шаги Охотника и Рубашечника были широкими и длинными за счет их роста и длины ног. Бетти и Мэри-Энн старались попадать в их медленно тающие в темной земле следы, и им приходилось прыгать, чтобы дотянуться до них, но им удавалось идти в ногу.
Бетти не считала шаги. В тот момент ей показалось глупым это делать, да и в принципе растрачиваться на мысли. Вся ее суть свелась к простому передвижению ног. Но в какой-то момент, через десять, а может быть и через сто шагов, она почувствовала, что сопротивление земли угасает. Каждый шаг давался легче, и ноги перестали проваливаться на глубину, и в какой-то момент Бетти пошла почти нормальным шагом.
Правда, тут же налетела на Рубашечника, который остановился как вкопанный, глядя перед собой. Охотник стоял рядом с ним, не отрывая глаз от линии горизонта. Бетти потребовалось некоторое время, чтобы вернуть себе способность мыслить и рассуждать, и только тогда она смогла сообразить, что в этом мире появился горизонт.
Настоящий горизонт!
Мэри и Энн встали рядом с Бетти и тоже посмотрели вдаль. На горизонте угадывались деревья и тени чего-то, что могло оказаться руинами забытого здания. Или… церкви.
Затаив дыхание, Бетти огляделась.
Они стояли на островке чистой земли, за спинами бурлила и пузырилась горячая земля, клубился туман, а впереди раскинулось что-то, что больше всего напоминало ровное темное зеркало цвета бутылочного стекла.
Тишина становилась невыносимой, и Рубашечник первым нарушил ее:
– Болота Тревоги. Мы дошли.
Глава 17
Болота Тревоги показались Бетти больше похожими на озеро – такое было у них в городке в Центральном парке. Когда-то на этом месте было поселение, и в парке сохранились руины и, куда водили школьные экскурсии и редких туристов. Сама Бетти была там один раз и мало что запомнила, а к озеру ее не отпускали одну. Ее вообще редко отпускали дальше улицы Высоких Осин. Но величественную молчаливую озерную гладь она иногда видела во сне.
И теперь Болота Тревоги отозвались в ней смутными воспоминаниями.
Только в том озере, с грустью вспомнила Бетти, отражалось солнце и плавали белые лебеди. А здесь не было ни солнца, ни лебедей.
– Надо идти дальше, – тихо сказал Рубашечник и зачем-то положил руку ей на плечо. – Охотники… Они близко.
– Я знаю, – отозвался Охотник таким же негромким голосом. – Я их чую.
– Как мы пройдем дальше? – спросила Бетти, с трудом отрывая взгляд от зеленой воды. – Здесь же нет ни одного моста, или кочки, или дерева…
– Правильно. И не должно быть. Неоткуда здесь этому взяться, – решительно сказала Энн и села прямо на землю, окончательно поставив крест на своем когда-то очень красивом платье. – Тревога ничего не может дать, зато постоянно отбирает. И хочет больше, больше… Нельзя пройти Болота Тревоги, ничем не пожертвовав.
– Но я не хочу жертвовать! – возмутилась Бетти.
Энн пожала плечами.
– Тогда Болота утянут тебя, и все.
Бетти умолкла. Энн доставала из глубин сумки клубок спутанных нитей.
– Эх, а я надеялась, что выберусь отсюда и смогу вспомнить, кто я такая. – расстроенно сказала она.
– Это то, о чем я думаю? – нахмурилась Мэри.
– Да, – Энн отвела глаза. – Я давно нашла нити воспоминаний, которые рассказывают о той мне, которая все преодолела и написала много умных книг. Но, боюсь, эти воспоминания меня сейчас только тяготят. Зато нам всем пойдут на пользу.
– Откуда ты знаешь, что надо делать? – напряженным голосом спросил Рубашечник.
– Я не знаю, – улыбнулась Энн и протянула ему длинную серебристую нить. – Но я хочу рискнуть.
Рубашечник помедлил и принял нить из ее руки. Он принялся задумчиво вертеть ее в пальцах, глядя на зеленую болотную гладь. Он выглядел задумчивым и погруженным глубоко в себя. Спутники его не торопили. Все помнили о том, что именно Рубашечник взялся привести их к цели. И если кто и мог придумать, как преодолеть Болота Тревоги, то только он. Он исследовал путь к свободе в течение бесконечно долгих лет и знал больше, чем все они вместе взятые.