Глава 4
Цепь упала к ногам беспорядочными извивами, похожая на подстреленную змею, или, быть может, на старую змеиную шкуру. "Пусть и для него это станет началом новой жизни", — Элентари освободила Моргота и повела за собой. Он с надеждой цеплялся за её руку, временами бросая на неё взор, потом распрямился. Она потянулась к нему через осанвэ и ощутила окутавшее его счастье. "Я на правильном пути", — подумалось ей. Если бы она знала, что счастье Моргота вызвано вовсе не освобождением, а тем, что он может пройтись вот так подле неё, взяв её ладонь в свою! Но пока что Варда пребывала в счастливом неведении, а Моргот рядом с ней — в не менее счастливой иллюзии обладания той, кого он желал с самого первого дня сотворения, с тех ещё времен, когда Элентари не обрела ещё нынешнего облика, и он мог ощущать одну лишь её душу. Сейчас они были в её покоях. — Твоё лицо... — она дотронулась его робко, точно спрашивая дозволения — о, Мелькор охотно позволил бы ей и это, и куда большее. Если бы не ненавистный Манвэ... Но о существовании братца можно было пока что позабыть. — Я помню, некогда ты был прекрасен. Он кивнул Варде со скорбным видом. В конце концов, разве он виноват, что орлы Манвэ разодрали ему лицо? Сейчас Варда проходилась по глубоким шрамам, которые зажили и больше походили на темные узкие борозды или полосы. И эти касания были приятнее всяких иных. Он не преминул вновь поймать её ладонь. За этим последовал поцелуй — не скрывающийся украдкой, а вполне открытый, пускай и мимолетный. Варда отняла руку, краснея. До сих пор она думала, что не поведает супругу об ответных прикосновениях Мелькора — к тому же те поцелуи были короткими, сдержанными, и их можно было ещё принять за благодарные и целомудренные. — Я начинаю колебаться, Мэлько. Он посмотрел вопросительно. — Не рассказать ли Манвэ о твоих чувствах? Не это ли я должна сделать? — спросила Варда скорее себя, чем его. Он тяжело вздохнул и опустил глаза. Поза его выражала скорбь и смирение.
Взор Манвэ Сулимо метал молнии. Крылья его распростерлись за спиной, маховые перья угрожающе трепетали, точно то был коршун, готовый накинуться на добычу. Мелькора он грубо схватил и протащил за ошейник, угрожая задушить, от покоев супруги к Главному залу. — Вот видишь! — с упрёком обратился к супруге он. — Не об этом ли я тебя предупреждал? — Манвэ, молю, не выкидывай его за грань. В остальном он вполне настроен на путь исправления! Он не властен над этим чувством. Манвэ, вдумайся, мог бы ты, к примеру, сам прекратить любить меня по приказу? Последний аргумент несколько поумерил гнев короля Арды, и карающая длань, готовая вновь выкинуть Врага за Грань Мира, опустилась. — Ну, по крайней мере я не собираюсь с этим мириться! — Манвэ, молю, он не вынесет нового заключения! Сулимо прошелся взглядом по высокой худой фигуре, казавшейся ещё более истончившейся из-за непроницаемой черноты, но ни малейшего умиления или жалости, а также желания накормить или обнять при виде братца не испытал. И, более того, безжалостно заключил: — Мне кажется, он вполне здоров и, раз уж он способен на то, чтобы досаждать моей жене, то сгодится и для более полезных занятий. —Манвэ, нет! — Варда схватила мужа за рукав его длинных светлых одеяний. — Он слишком слаб, и потом, лишен возможности творить! — Но не лишен возможности приносить пользу, — холодно ответил Манвэ. — Я забираю его с собой. И взгляды братьев встретились. И, как Манвэ показалось, несмотря на пробивающуюся во взоре Моргота надежду, отношение к нему ничуть не изменилось. Он потащил Мелькора за собой — куда менее любезно, чем Варда, освободившая его до этого. Самой Элентари осталось лишь проследить за обоими взглядом. В душе её зарождалось искреннее сожаление по поводу собственной неуместной честности. Мелькор тоже ощущал исходящую от брата глухую враждебность, но он был пока что ещё слишком слаб даже для того, чтобы закрыться от него, и ощущал себя как обнажённый со всеми своими чувствами и чаяниями. Он боялся, что Манвэ заточит его в мастерских у Аулэ и прикует цепью к верстаку или, хуже, к тележке, которой возят из глубоких шахт руду — а у него не достанет сил ни поднять молот, ни толкать тачку перед собой.
Но вместо этого они отправились на окраины Валмара, и скоро Мелькор щурился от непривычного золотого сияния. Кругом возвышались здания — одно другого выше, украшенные резьбой по дереву, каменной лепниной, металлическими тонко сработанными решетками, одни старые, другие новее... Предстал перед ними главный валмарский зодчий — высокий ваниа с потоком длинных золотых волос, струившимся по его плечам. Ваниа низко поклонился: — Приветствую тебя, о король Арды, — взгляд его остановился на Манвэ. — Посмотри, о мой зодчий, кого я к тебе привел. Он поможет тебе разрушать ветхие дома. Ваниа окинул Мелькора светлым взором. — По виду какой-то жалкий айну, — не польстил он Мелькору. — Однако стихийные духи бывают весьма непокорны. Управлюсь ли я с ним? — На нем, как видишь, есть ошейник, а к ошейнику, сверх того, можно прикрепить цепь, чтобы сподручнее было управляться. Как видим, Манвэ не так уж заботился о данном обещании снять цепь с брата навсегда. Он ведь обещал не держать его на цепи сам, а эльфу из ваниар мог позволить подобное беспрепятственно. Наконец все трое остановились перед трехэтажным строением, самым, должно быть, ветхим и неухоженным из всей валмарской архитектуры: домик был стар, выщербленная кладка местами разрушалась и пошла трещинами, он покосился и, наверное, упал бы, если бы не мешало ему то, что слишком уж сильно был он стиснут с боков двумя другими, которые подпирали его. — Ты же разрушитель и исказитель, — вкрадчиво начал Манвэ. — Так вот, сможешь ли ты обратить этот дом в пыль? — В пыль? — растерялся от неожиданного предложения Мелькор. Он боялся, что в приказе Манвэ есть подвох — он, должно быть, хочет проверить, способен ли Моргот причинить эльфам вред, и, стоит ему низвергнуть этот дом, с торжествующим криком заточит его обратно. Поэтому Мелькор испуганно отступил. Рука Манвэ цепко удержала его на месте, ухватив за всё тот же ошейник. — Как ты мог заподозрить меня в обмане? — встрепенулся он, нахохлившись, как обиженный голубь. — И это в то время, как я всеми силами пытаюсь отыскать для тебя занятие по способностям! Дух Мелькора не только бесконечно ослаб, но и не имел сил возражать брату. — Обрушить? — переспросил он. — Да-да, — кивнул Манвэ. — Именно. Как видишь, иначе здание не снести: взрыв может обрушить соседние, а разбирать его долго и трудно. Мелькор пораженно приоткрыл рот: подобное применение его сил ему в голову не приходило. Он сделал шаг вперед, всё же несколько опасаясь Манвэ: в конце концов, он был ещё так слаб и не хотел перед ним показывать эту слабость. Он вгляделся в здание, проникая в его основу и представляя, как хочет он его сокрушить. Видимо, разрушительные силы были присущи ему изначально, и едва он воздел руки, как через миг на месте старого дома оседала на землю мелкая серая пыль. Манвэ удовлетворенно кивнул и передал его на руки зодчему из ваниар, и остаток долгого валинорского дня Мелькор провел, дробя камни, измельчая гранит в щебень, а щебень — в песок. Силы менять природу вещей его не покинули, что несказанно его обрадовало. К вечеру он так утомился, что, распростершись, спал, как убитый, и разве что мерно поднимающаяся грудь напоминала, что он ещё жив.