– Без всякого сомнения.
Хадджаджу пришлось призвать на помощь весь свой дипломатический опыт, чтобы не выдать разочарования. Балястро и прежде не обнадеживал его, но в этот раз посол высказался вполне прямолинейно: от Альгарве Зувейза помощи не получит. Скорей всего, она не получит помощи ни от кого.
Краста была в ярости. Когда маркиза пребывала в ярости, страдали окружающие. Сама она, разумеется, относилась к этому иначе. С точки зрения Красты, это она поправляла себе настроение. Да и в любом случае чувства окружающих всегда казались ей не вполне реальными – все равно что какие-то там цифирки меньше нуля. Впрочем, ее учитель математики был так изумительно мил, что Краста если не поверила в отрицательные числа, то хотя бы сделала вид, что верит.
Сейчас благородной даме не было нужды притворяться.
– Почему нас пичкают этой ерундой?! – вскричала она, размахивая газетой перед лицом Бауски. – Почему не говорят правды?!
– Не понимаю вас, сударыня, – пробормотала служанка.
Осмелиться прочесть газету прежде, чем это сделает хозяйка, она, конечно, не могла. А если бы осмелилась, не стала бы в подобной дерзости признаваться.
Краста снова взмахнула газетой, и Бауске пришлось отпрыгнуть, чтобы не получить страницами по лицу.
– Только и пишут, что мы наступаем на Альгарве и приближаемся к вражеским укреплениям. Мы приближаемся к ним уже не первую неделю! Мы наступаем с начала этой дурацкой войны! Так почему мы их еще не одолели, во имя всех сил горних?!
– Быть может, враги очень сильны, сударыня? – отозвалась Бауска.
– Ты что хочешь сказать?! – Краста яростно блеснула глазами. – Хочешь сказать, что наши отважные солдаты – хочешь сказать, что мой брат-герой – не могут пробиться через заслоны каких-то полудиких варваров? Ты это хочешь сказать?!
Бауска живо принялась оправдываться. Краста слушала ее вполуха. Слуги всегда врут.
Маркиза бросила газету на пол. С ее точки зрения, война и так излишне затянулась. Становилось скучно.
– Я отправляюсь в город, – объявила она. – Пройдусь по лавкам и кофейням. Возможно – возможно, обрати внимание, – подберу себе что-нибудь любопытное. Скажи, пусть выводят коляску.
– Слушаюсь, госпожа. – Бауска с поклоном попятилась. Выходя из комнаты, она пробурчала себе что-то под нос, но, конечно, вовсе не то, что послышалось Красте, а именно: «Хоть с шеи моей слезет…» Маркиза посчитала, что ее обманул слух: Бауска никогда не осмелилась бы произнести нечто подобное в присутствии хозяйки. Горничная прекрасно знала, что может случиться, если та проявит хоть малейшее неуважение к маркизе. Все слуги в поместье знали.
Кучер с низким поклоном подал Красте руку, помогая подняться в коляску.
– На бульвар Всадников, – приказала маркиза. На упомянутом бульваре располагались – почти впритык – самые дорогие магазины Приекуле. – Довезешь до перекрестка с Малогорной. И за час до заката жду коляску на том же месте.
– Слушаюсь, госпожа, – ответил кучер, как до него – Бауска.
Некоторые дворяне позволяли прислуге обращаться к ним фамильярно. Краста подобной ошибки не совершала никогда. Слуги не ровня ей, а грязь под ногами, и об этом следует напоминать постоянно.
Коляска мчалась по старинным улицам. Мостовые были почти пусты. У многих простолюдинов, как слышала Краста, отняли для военных нужд лошадей и мулов. Общественные караваны, скользившие вдоль становых жил, тоже не были переполнены. Ехали на них в основном женщины – слишком много мужчин ушло в армию короля Ганибу.
Столица, как и прохожие на ее улицах, казалась собственной тенью. Окна многих лавкок и харчевен были закрыты ставнями: подчас оттого, что хозяева их ушли на войну, а кое-где потому, что владельцы желали сохранить дорогие стекла в случае, если на столицу Валмиеры обрушатся альгарвейские ядра. Покуда бомбардировок не было. Краста пребывала в счастливой уверенности, что их и не будет.
В основание Колонны каунианских побед рабочие укладывали мешки с песком, прикрыв резной мрамор полотняным чехлом. Краста хихикнула, вспомнив о чехлах из овечьих кишок, которые натягивают на иного рода столпы. Вокруг древнего памятника вышагивал чародей, старательно что-то заклиная – должно быть, защищал чехол от огня или придавал ему крепости волшебной силой. Валмиера могла позволить себе сберечь сокровища предков. Немногие дворяне и еще меньше простолюдинов могли сохранить подобным образом свое достояние.