— Как думаете, усидит Щелоков? Или его спихнут?
— Теперь все отраслевое руководство начнут менять…
— Если Черненко придет, то не начнут…
— Андропов всех поменяет, у него на каждого руководителя во-от такая толстенная папка с компроматом собрана…
— А кого на место Щелокова? Кого-то из его замов?
— Шансов нет, команду будут менять целиком, никто не удержится…
Елена привычно следила за тем, чтобы на столе сохранялась хотя бы видимость порядка, не зияли пустые места, не портили общий вид блюда и салатники, на которых почти ничего не осталось, подавала горячее, а в голове метались невеселые мысли. Что теперь будет с их достатком? Не рухнут ли возможности, не оборвутся ли связи, с помощью которых они имели все то, что было недоступно рядовым гражданам? Не прижмут ли ее мужа за злоупотребления, а ее саму — за хищения? Все было отлажено, все бесперебойно функционировало много лет, кругом стояли доверенные и проверенные люди… Брежнев и Щелоков так долго находились у власти, что, казалось, так будет вечно. Генеральный секретарь и министр внутренних дел — не просто друзья молодости, они — семья, и зять Брежнева Юрий Чурбанов, муж бриллиантовой королевы Галины Брежневой, получил непонятно за какие заслуги звание генерал-полковника внутренней службы и должность первого заместителя министра МВД. За каких-нибудь десять лет, благодаря удачной женитьбе, пролетел путь от полковника до генерал-полковника, это же надо! И ведь не стесняется, ничего не боится, потому что знает: защита крепка и непробиваема. У власти все было схвачено, все дырочки плотно закупорены. Никто почему-то не думал о переменах. Если придет Черненко, то не так страшно, а вот если Андропов… Ох, что же теперь будет? Усидит ли на своем месте муж, если начнут менять исполкомовские кадры? И сможет ли Михаил Филиппович по-прежнему поддерживать его и помогать?
***
— Вот так, Володя, — сурово припечатал Михаил Филиппович. — Но я тебе ничего не говорил.
— Конечно, конечно, — с готовностью закивал Смелянский. — Спасибо, что предупредили. Я вас не подведу.
— Надеюсь.
Комната у сына небольшая, но Елена, как всегда, оказалась права: разговаривать здесь удобно. Михаил Филиппович Прасолов развалился, откинувшись на спинку дивана-раскладушки, а Владимир Александрович пристроился на стуле за письменным столом, за которым Сережка делает уроки. Сидят лицом к лицу, беседуют тихонечко, никто им не мешает.
Михаил Филиппович похлопал себя по карману, вытащил пачку сигарет и тут же сунул обратно.
— Курите-курите, — угодливо захлопотал Смелянский.
— Нехорошо, здесь ребенок спит.
— Ничего страшного, проветрим. Я сейчас пепельницу…
— Да не надо, я в форточку. Или окно откроем, не так уж и холодно.
Прасолов встал около окна, распахнул его, прикурил и принялся оглядывать стены, увешанные плакатами и грамотами. Взгляд его задержался на красиво оформленной «Благодарности», вынесенной Сергею Смелянскому за участие в Первом Всесоюзном Дне бегуна.
— Тоже бежал? — с усмешкой заметил Михаил Филиппович, кивнув на вставленную в рамочку бумагу.
— А как же, — с гордостью подтвердил Владимир Александрович. — Его от школы направили как лучшего общественника. Благодарность лишней не будет, ему в январе четырнадцать исполнится, весной в комсомол вступать.
— Да брось, туда всех принимают, главное, чтобы приводов в милицию не было. Мог бы и не бежать ради этого.
— Нет уж, пусть в райкоме сразу увидят, что парень перспективный, с грамотами и благодарностями, возьмут на заметку. Чтобы к окончанию школы он уже был на виду. В МГИМО без этого не поступить, сами знаете.
— Ну, тоже верно, конечно, — вяло согласился Прасолов. — Ты молодец, на перспективу планируешь, заранее обдумываешь.
— Стараемся…
— Я, конечно, помогу, если к тому времени возможности останутся, но нужно, чтобы парень твой сам глупостей не наделал. Ты меня понимаешь?
— Само собой, Михаил Филиппович, — горячо откликнулся Смелянский. — Сережа умный мальчик, он ничего такого никогда…
— Все они умные до поры до времени, пока гормоны в голову не стукнут, — скривился Прасолов. — Твой, как я погляжу, уже за девочками ухлестывает. Смотри, Володька, заделает бэби кому-нибудь неподходящему — пролетит мимо института, загремит в армию, а там и в Афган.