— Танечка, через месяц у меня командировка в Японию. Я бы хотел что-нибудь привезти для тебя или для твоей дочки.
«Началось, — мелькнуло у нее в голове. — Соблазнительно попросить. Очень соблазнительно. Аленка крупная, рослая не по годам, полненькая, в магазинах детской одежды на нее днем с огнем ничего не найдешь, и ножка большая, детскую обувь такого размера почему-то не выпускают, а взрослые модели… Ну куда двенадцатилетней девочке носить то, в чем ходят взрослые тетки? Мрачно, скучно, да и не по возрасту. И дорого. Производство детской одежды государство хоть как-то дотирует, поэтому цены доступные, а одевать девочку в магазинах для взрослых — мы с Олегом в два счета по миру пойдем. Дети быстро растут, новую одежду и обувь приходится покупать каждые полгода-год. Через месяц… Середина декабря. Может, попросить зимнюю одежку какую-нибудь? Чтобы была легкой, теплой и красивой. Например, дубленочку. Пусть бы Аленка порадовалась! А расплачиваться как? Деньгами? Мы не потянем. Если только одолжить… Или не деньгами?»
— Я очень ценю ваше внимание, Михаил Филиппович, и очень благодарна за предложение, — осторожно произнесла она.
— Итак? Что бы ты хотела? Заказывай, не стесняйся.
— Можно, я подумаю? Мне что-то неспокойно за детей, все мысли только об этом. Не могу с ходу сообразить.
Татьяне показалось, что она вывернулась ловко и деликатно.
— Конечно, подумай. Время есть, еще целый месяц. Как надумаешь — позвони мне. Телефон мой запиши… Или нет, лучше дай мне свой номер, я сам позвоню через недельку-другую, а то знаю я тебя, скромницу, — ухмыльнулся Прасолов. — Постесняешься беспокоить большого начальника. Верно?
— Верно.
Прасолов нажал кнопку, включил лампочку на потолке, достал из внутреннего кармана записную книжку и ручку. Татьяна продиктовала номер. Разговор о телефонном звонке снова вернул ее мысли к Аленке и Сереже. Вот же паршивцы! Неужели так трудно было позвонить Смелянским и предупредить, что идут на длинный двухсерийный фильм? А еще лучше — спросить разрешения у родителей. Когда подростков отпускают в кино в семь вечера, подразумевается, что в девять — начале десятого они уже будут дома.
— Устрою Аленке выволочку за то, что не позвонила, не предупредила, — сердито сказала она.
— Может, двушки не нашлось. Или автоматы не работают. Сама знаешь, как у нас с автоматами: то трубка сорвана, то двушки ест и не соединяет.
Татьяна усмехнулась. Сытый голодного не разумеет, вот уж точно!
— Михаил Филиппович, вы, наверное, уже много лет не звонили из уличных автоматов? Давно можно пользоваться не только двушками, но и двумя монетками по копейке. А если припрет, то и гривенником, он же по размеру ровно такой, как двушка.
— Ну… права, права, — добродушно прогудел Прасолов. — Кому мне звонить из автоматов? Я все вопросы решаю из кабинета да из дома. Но то, что много неработающих автоматов, которые никто не чинит, знаю достоверно, многие жалуются. Волнуешься?
Он внезапно накрыл ее руку своей большой теплой ладонью. Татьяна даже опешила от неожиданности. Как поступить, чтобы не обидеть? Человек вызвался помочь, ничего плохого пока не сделал. Может, это просто жест утешения? Или не просто?
— Не волнуюсь. Скорее, сержусь.
Слава богу, вот и кинотеатр! Машина остановилась, можно выходить. И высвободить руку без всякого потайного смысла.
Двери, ведущие из зрительного зала на улицу, выходили на две стороны, как почти во всех больших кинотеатрах. До окончания сеанса оставалось еще минут пять-семь.
— Давайте походим, прогуляемся, ноги разомнем, — предложил Михаил Филиппович, властно подхватив Татьяну под руку.
Ее локоть оказался плотно прижат к его жирному боку. И не было в этом ничего интимного, а тем более эротичного, только уверенность со стороны мужчины и вялая покорность женщины. «Ничего, — думала она, — всего несколько минут, можно потерпеть. Ну, Аленка, ты у меня дождешься! Сегодня ничего говорить не буду, а завтра выдам ей по первое число. И с Ленкой обязательно поговорю, пусть проведет с сыном разъяснительную работу».
— Давайте встанем у разных выходов, — предложила Татьяна. — Чтобы нам их точно не пропустить.
Прасолов вынужден был согласиться и нехотя отпустил ее руку. Он остался там же, где стоял, а Татьяна обогнула здание и встала у противоположной двери. Еще пара минут — и зрители начали потоком выходить из зала. Уличное освещение не очень хорошее, но своего ребенка любая мать распознает даже в кромешной темноте. Лишь бы Михаил Филиппович не оплошал. Но ребята его и сами увидят, если пойдут через другую дверь: мимо такой глыбы не проскочишь, массивная рослая фигура издалека бросается в глаза, а Аленка и Сережа знают Прасолова практически с рождения.