Смит трижды удостаивался Британской премии фэнтези за короткие рассказы, вышедшие в двух сборниках – «Как у тебя выйдет» и «За послезавтра» и другие рассказы», последний получил премию Международной Гильдии Ужаса.
Этот писатель исключительно умело погружает читателя в нормальную, на первый взгляд, жизнь своих героев, исподволь вызывая в нем ужас. Именно это он сделал в приведенном ниже прекрасном рассказе «Дождь идет».
Я видел, что случилось. Не знаю, видел ли кто еще. Вероятно, никто, что меня и беспокоит. Я просто случайно увидел, просто смотрел в нужном направлении в нужное время. Или ненужное. Но я видел, что случилось.
Я сидел за столиком в «Дикобразе», наверху. «Дикобраз» – пивная на Камден Хай-стрит на углу, рядом с меньшим из трех супермаркетов. По крайней мере там пивная, та самая, где я сидел. На самом деле она называется не «Дикобраз». Просто я всегда называл ее так по определенной причине, а настоящего ее названия уже и не вспомню.
В субботу вечером в пивной всегда полно народу из тех, кто зашел сюда по дороге к метро, весь день прошлявшись по супермаркетам. В «Дикобраз» надо попасть пораньше, чтобы забить себе столик на возвышении. Или так, или сидеть и выглядывать орлиным взором, когда столик освободится. Там площадка три на три метра, огороженная деревянными перилами у окон, выходящими на Хай-стрит. Хорошее место, чтобы сидеть и смотреть на толпу внизу. А возвышение в пару футов над полом пивной дает возможность смотреть свысока и на тех, кто внутри.
Я пришел в пивную не раньше восьми; поначалу места нигде не было, не говоря уже о верхних. В основном зале было обычное разношерстное собрание местных, говорящих громко и быстро. Иногда я про себя называл их «битниками», словом, которое вышло из употребления уже лет двадцать как. Наверное, потому, что люди, живущие на Кэмден, всегда казались мне реликтом прошлого. Ну не верю я в контркультуру девяностых, зная, что рано или поздно они вымоют волосы и поменяют побитый «фольксваген» на новенький «Форд Сьерра».
Я протиснулся к бару и ждал, пока один из австралийцев за стойкой меня увидит. Я небрежно помахал купюрами, надеясь привлечь внимание, и вздрогнул от крика за спиной.
– Эгей, ты! Чо ты туда подмешиваешь, а?
Обернувшись, я увидел, что стоящий позади меня мужик кричит на кого-то у бара, размахивая бутылкой пива. Рослый, с очень короткими волосами и большим кольцом в ухе, говоривший – вернее, ревевший – с обрывистым и грубым ньюкаслским акцентом.
Я поспешно сделал равнодушное лицо и обернулся к бару. Светловолосый бармен неуверенно улыбнулся мужчине с кольцом в ухе, не зная, воспринимать ли его вопрос всерьез. Мужик громогласно расхохотался, толкнул приятеля так, что тот расплескал пиво, и снова заорал.
– Подмешиваешь, приятель. Там какое-то зелье.
Я так понял, что мужик типа шутит насчет того, что слишком быстро напился, но ни я, ни бармен не были в этом уверены. А потом девушка-барменша меня увидела, и я озаботился тем, чтобы она удовлетворила мою потребность в «Будвайзере», правильно отсчитала сдачу, типа того. Заплатив, я двинулся в сторону от бара, осторожно обходя компанию во главе с крикливым мужиком, еще трех-четырех парней лет двадцати с небольшим. Они разговаривали очень громко, злобно ухмылялись, краснолицые, блестящие от пота в переполненной пивной.
Быстро оглядевшись, я понял, что сесть все еще некуда, и потихоньку пошел через толпу, чтобы встать у длинного стола в середине зала. Посреди пивной, в паре футов от возвышения, я занимал хорошую позицию, чтобы сразу заметить освободившееся место.
Спустя минут десять я начал раздумывать, не стоит ли просто пойти домой. У меня ни с кем не было назначено встречи, весь день я просидел дома за работой, просто под вечер вздумалось выйти на улицу. Я принес с собой книгу и надеялся сесть и почитать среди субботнего вечернего шума. «Дикобраз» – самое хорошее место для такого. Интересная публика, на которую стоит посмотреть, обстановка обычно приятная, а если тебе нравится подслушивать, то за вечер узнаешь об астрологии больше, чем мог бы себе даже представить.
Этот вечер был другим, другим потому, что здесь оказалась эта компания мужиков у бара. Судя по всему, они были не одиноки. Рядом с ними были еще две компании, три и пять человек, расположившиеся у длинного стола. Совершенно не те люди, каких обычно видишь в этой пивной, и от них изменилась вся атмосфера Для начала, все они кричали, почти одновременно, так что невозможно было поверить, что кто-то из них умеет нормально разговаривать. Если они все разом кричат, что это за разговор? Они не выглядели слишком уж пьяными, однако расслаблялись как-то жестко и напряженно. Более того, они выглядели опасными.
В наши дни много говорят о насилии по отношению к женщинам, так и должно быть. В моей книге всякий, кто подымет руку на женщину, считается нарушившим правила. Просто так не поступают. С другой стороны, любой, кому минуло двадцать или тридцать, прежде чем он получил по морде, относится к этому с легкостью (умный задним умом). Считается, что это плохо, но обычно я говорю так: старайся быть мужиком. Быть мужиком – в том числе значит много получать по морде, с самых ранних лет. Если ты девочка-подросток, то твои физические контакты обычно позитивны – объятия подруг и родителей. Парней-подростков никто не обнимает. Их часто бьют, и достаточно сильно.
Возьмем, к примеру, меня. Обычный пацан из среднего класса, выросший в благополучном пригороде и отданный в хорошую школу. Не то чтобы я рос в имении. Но мне досталась приличествующая порция ударов в драках на переменах, которые за секунду начинаются и за секунду кончаются. У меня небольшая вмятина на носу, например, от того что как-то вечером мне его сломали. Я шел из пивной с парой друзей, и трое парней позади просто решили, что они хотят нас отмутузить. Для них день бы не удался, если бы они с кем-то не подрались.
Мы пошли быстрее, но это не помогло. Они тоже пошли быстрее. Наконец я обернулся и попытался с ними поговорить. Дураком я был в том возрасте: сказал, что у нас был хороший день и мы не хотим никому проблем. Показал на женщину-полицейского на другой стороне улицы. Предложил, чтобы мы разошлись без неприятностей, которые никому не нужны. Учитывая, что я был достаточно пьян, думаю, говорил я красноречиво.
И ближайший из них же двинул. Очень сильно, прямо в нос, с левой. Внезапно потеряв веру в действенность логики и убеждения, я обернулся и увидел, что мои друзья уже метрах в пятидесяти от меня и бегут все быстрее.
Я снова повернулся к парням. Двое из них ухмылялись, их глаза поблескивали, а губы были плотно сжаты. Другой стоял поближе, переминаясь с ноги на ногу. Глаза его были пусты. Я попытался возобновить разговор, и он снова мне врезал. Я неуклюже попятился, шатаясь от боли, и он снова меня ударил, сильно и точно, прямо в скулу.
А, затем они ушли, безо всякой видимой причины. Я обернулся и увидел машину полиции на углу, но не думаю, что их направила женщина-полицейский. Она была метрах в восьмидесяти и стояла на месте. Двое моих друзей говорили с полисменом, высунувшимся в окно. Судя пр всему, никто ничего не собирался делать. Да и не надо было. Таково насилие, в самой его естественной и бессмысленной форме. Начинается и заканчивается, как смех или холодный сквозняк из-под двери.
Я медленно побежал вдоль дороги, друзья меня увидели, и на их лицах отразилось некоторое облегчение. Полисмен быстро глянул на меня, сунул руку на заднее сиденье и вытащил скатанную в рулон вату. Лишь тогда я понял, что нижняя часть моего лица и свитер залиты кровью.