Жнец, тварь такая, мог бежать с крейсерской скоростью километров в шестьдесят в час. Может, и не быстрее крокуса – но нам бы сейчас с головой хватило. А в рывке он и вовсе был рекордсменом: официально зарегистрированный максимум – двести два километра в час.
Увидев его всего в пяти метрах от себя, Тихомир застыл соляным столбом. Руки у нашего трусишки мелко дрожали, а ствол «гулял» так, что… В общем, ни о какой прицельной стрельбе и речи не шло. И попытайся он стрелять короткими очередями – мы бы так и не узнали, что нас убило.
Но, перетрусив, Тихомир переключил на длинную очередь и нашёл в себе силы нажать на спусковой крючок. Его автомат загрохотал, отправляя в белый свет, как в копеечку, остаток магазина.
И тем самым он заставил нас обратить внимание назад.
- Жнец! Приг… – десятник попытался предупредить, спасти, но не смог.
Тёмное отродье двигалось с такой скоростью, что даже договорить Степан Порфирьевич не успел, как одна коса жнеца пробила Тихомира от макушки до паха…
А вторая полоснула по боку Егора, продырявила дно кузова и впилась в землю, резко тормозя внедорожник…
Беспощадная инерция рванула меня вперёд, и только короткий поводок страховки не позволил улететь в кабину, а то и ещё дальше. Сокол, вон, пренебрёг ремнём безопасности – в итоге, с руганью выбил лобовое стекло и вылетел на капот. Да и десятник громко стукнулся локтями о торпедо. А Егор повалился в кузов, зажимая порез, оставленный жнецом.
Моё правое плечо вспыхнуло болью, отдававшей в шею и грудь. Мелькнула мысль, уж не повредил ли я себе часом ещё что-нибудь. А вместе с этой мыслью я навёл автомат на жнеца и выстрелил. Раз, другой, третий…
Мир снова сжался до точки прицела. В глаз, в пасть, в нос – чтобы прогнать пулю через носоглотку чудища и попасть в мозг. Жнец взвыл, вздымая над головой косы передних конечностей. С одной из них соскользнуло тело Тихомира, упав обратно в кузов и забрызгав всё кровью.
Выстрел – в грудь, второй – в грудь. Я пытался попасть в щель под нагрудной пластиной. И, похоже, даже получалось. Жнец дёргался от каждого выстрела.
Надо мной застучал автомат десятника.
- Умри! Умри! – орал Степан Порфирьевич.
Коса смерти, уже летевшая ко мне, резко изменила направление. И рассекла кабину, переднее сиденье…
А заодно и ноги десятника.
- А-а-а-а! – Степан Порфирьевич продолжал стрелять, уже падая за сиденья.
А вторая сабля досталась Соколу, который стрелял, оперевшись на капот. Пробило и каску, и череп. Пару мгновений спустя полудесятник свалился замертво, так и продолжая с ненавистью смотреть на жнеца двумя половинками лица.
А я решил отстегнуть карабин страховки, чтобы, когда отродье Тьмы опять вспомнит обо мне, хотя бы попытаться отскочить. Но пальцы скользили по металлу непослушными колбасками.
Нога жнеца вступила в кузов автомобиля, заставив покорёженную машину жалобно заскрипеть и просесть к земле. Жахнуло где-то вдалеке: это броневик конвоя успел послать снаряд, который ударил исчадие Тьмы в грудь. Назад отбросил, но плотную броню пробить не смог.
Выстрел. Выстрел. Выстрел. Холостой…
Патроны кончились, когда я почти сумел нащупать траекторию попадания. Один глаз жнеца вспучился чёрным фонтанчиком крови и слизи. Отродье Тьмы заревело и опять нацелилось на меня.
А я пытался всё ещё непослушными пальцами сменить магазин. Пустой, гад такой, никак не хотел отцепляться и падать… Казалось, всё вокруг погрузилось в густой кисель. Когда я пристёгивал новый, последний магазин – старый ещё только падал вниз. Мои руки горели огнём, а в плече, груди и шее словно пульсировал раскалённый гвоздь.
Я не успевал. Жнец летел на меня с занесёнными для удара косами, а я всё не мог прорвать кисель и навести на него оружие. Жахнул вдали броневичок, но его снаряд прошёл мимо. А потом застучал автомат.
Мой друг Егор с бледным, как мел, лицом, зажимал одной рукой глубокий порез на боку, откуда хлестала кровь. А второй давил на спусковой крючок, стреляя в жнеца из автомата. И пули били чудовищу в морду, заставляя его дёргаться и тормозить.
Мой прицел, наконец, совместился с глазницей жнеца… Я нажал на спуск. Очередь, очередь, очередь… Пули ложились кучно, разрывая глазницу, но угол был не тот.
Я орал…
Орал Егор…
Стонал десятник…
Резким ударом обеих кос жнец пришпилил меня и Егора к машине. Мне сабля пробила ногу, зацепив кожу и мясо по самому краю. А Егору – руку с оружием, практически её оторвав.