- Сволочь! – прохрипел я, рванувшись к такой близкой, но такой недостижимой голове урода.
Я видел его чёрный злобный глазик – последний глазик. Я хотел убить эту тварь. И кожа на ноге, пришпиленная к машине, с треском порвалась, выпуская меня на волю. Предательски защёлкал холостыми автомат, пока я приближался к голове врага. Жнец даже начал двигаться, чтобы отмахнуться от меня…
Но то ли я был слишком быстр, то ли жнец – замедлился. Штык-нож из хладного железа вошёл ему в глазницу раньше, чем отродье Тьмы успело отпрянуть…
В следующую секунду я уже летел вон из кузова, а рядом с внедорожником бился в конвульсиях страшный, но почти мёртвый жнец...
Из его головы валил дымок окисляющегося металла. А внутри его мерзкое тело жёг смертельный яд.
Ну а в моих руках снова был автомат с обломанным штыком и пустым магазином. Уже традиция, можно сказать…
Рыча, я поднялся на ноги и поковылял к машине, огибая умирающего уродца.
- Егор! Егорка! Егор! – я тряс своего друга за плечи, но уже понимал, что только зря издеваюсь над телом.
Лужа крови в кузове была такой, что в ней купаться, наверно, можно было. Натекло из Егора и Тихомира. Оба были мертвы. А я всё пытался привести в чувство мёртвого друга.
- Тварь!!! – я повернулся к умирающему жнецу и заорал.
Вдалеке от моего вопля шарахнулись два вульфа, чего раньше за ними не наблюдалось. А потом я услышал стон. Степан Порфирьевич! Я кинулся к десятнику и понял, что тот ещё жив. Даже успел перетянуть себе ноги жгутами из аптечки. И даже вколол обезбол. Всё-таки он крутой мужик!..
- Федя, беги… Беги к сто две…
Но я не побежал. Нельзя бежать вот так, оставляя командира умирать за спиной. Я заорал для храбрости, распугав ещё нескольких вульфов. А потом взвалил обрубок десятника на спину и потащил, припадая на раненую ногу.
До сто двенадцатого было метров двести. И у меня не было ни шанса. Вульфов здесь оказалось много: они засуетились вокруг, потянулись ко мне… Но сначала одного, а потом и второго поджарило огненными шариками, прилетевшими от заставы.
И с каждым выстрелом шарики прилетали всё быстрее.
А потом рядом зарычал мотор. Кто-то снял с меня десятника, после чего в машину втащили и меня.
- Смотри, не бросил…
- Гони, давай! Гони!..
- Ходу! Ходу!..
Перед глазами плыло. Дёргало всю правую сторону тела. Боль рвала сознание на куски. И будто вдалеке звучали голоса:
- Не жилец… Пристрелить, может?..
- Неправильно это, парни…
- Так мучается ведь… Смотри…
Я почувствовал, как с меня стягивают броник и рвут одежду, оголяя правое плечо.
- Мать моя женщина…
- Чем это его так?..
- А давайте лучше пристрелим…
- Я тебе сейчас пристрелю, дебила кусок!
- Так это, господин…
- Ты моей премии решил пулю в лоб пустить?! А ну посторонись…
Я почувствовал, что на пульсирующее от боли плечо легла рука.
Затем почувствовал расходящееся от руки тепло…
А потом мне стало легче, и я сумел открыть глаза.
Я лежал во дворе сто двенадцатой заставы. Прямо на земле. Одежду опять, видимо, срезали, обнажив плечо – и выглядело оно страшно. Чёрные вены, чёрные прожилки под кожей и какой-то чёрный комок в правой груди. И это при том, что края раны от зуба почти затянулись.
- Ну вот… Теперь ещё постреляешь… – обнадёжил меня седой мужчина, сидевший рядом.
Я посмотрел на него и не особо удивился, когда увидел остриё изменённой кожи, тянувшееся на щёку по правой стороне шеи.
Меченый. Это он говорил про премию. И это он сделал что-то, чтобы я очнулся.
А вокруг толпились бойцы: и знакомые лица мелькали из нашего конвоя, и чужие – видимо, местные, со сто двенадцатой заставы. И все они смотрели на меня с жалостью. А ещё как будто даже с лёгким привкусом отвращения и брезгливости. Ну понятное дело, в общем-то… Я был отравлен. Я умирал. И только чудо могло поставить меня на ноги.
- Смотрите, вои! Смотрите внимательно! – приказал им меченый.
- Да чего смотреть-то, боярин? – удивился наш сотник. – Видно же, траванули…
- Да не траванули его! – отрезал меченый. – Запоминайте! Ещё не раз такое увидите. Ты как, парень? Как зовут-то?
- А-а… Фёдор, – ответил я, пытаясь привести в порядок мысли, но они, заразы, продолжали мельтешить в голове и путаться.
- Ну поздравляю, Фёдор… Или сочувствую, – ухмыльнулся меченый. – В любом случае, Русь приветствует нового отрока!
- Русь приветствует! – хором отозвались бойцы, стоявшие вокруг.