И только потом до них дошло, почему вдруг прозвучала ритуальная фраза. И до меня тоже, наконец, дошло. Я смотрел на странные прожилки, на вздувшиеся вены…
А затем ошарашенно спросил:
- А я теперь, что ли, меченый?
И тут я понял, что надо бы использовать другое слово. Поэтому, вжав голову в плечи, испуганно добавил:
- Ой…
Бойцы вокруг заржали, а боярин хлопнул меня по плечу.
- Ну можешь, конечно, себя и так называть... Но двусердым быть лучше, чем меченым, правда? А ты теперь, парень, двусердый. Становишься им, во всяком случае. Если выживешь, то с гарантией станешь.
- А я могу… Значит, я ещё и умереть могу? – к такому меня ни первая, ни вторая жизнь не готовили.
- Либо умрёшь, либо выкарабкаешься. Будь у нас тут двусердый лекарь, тогда он выровнял бы процесс выращивания сердца. А пока могу дать тебе совет: возьми в руки оружие и потрать последние три часа, пока ты ещё в сознании, на убийство отродьев Тьмы. Это, знаешь ли, очень способствует развитию чёрного сердца…
Боярин внимательно посмотрел в мои глаза… А затем помахал у меня перед носом рукой и, щёлкнув пару раз пальцами, спросил:
- Федя, блин! Ты понял, что я сказал?
- Идти убивать отродьев! – кивнул я, пытаясь уложить в голове происходящее.
- Ну раз суть уловил – молодец. Дайте отроку оружие, вои! У него мало времени.
Мне не дали автомат. Мне дали егерскую винтовку. А потом даже помогли забраться на башню и не мешали, пока я привыкал к новому оружию. Огнестрел – он и в другом мире огнестрел. Хоть в каждый патрон и понапихано больше магии, чем технологии. Но я справился, разобрался и сделал первый выстрел.
… – За Егора, – прошептал я, глядя, как валится отродье, получившее пулю в башку…
… – За ребят, – прошептал я, глядя, как разлетается голова ещё одного уродца Тьмы…
…А потом я стрелял так много и так часто, что мне только и успевали подносить боезапас. В который уже раз за этот страшный день, весь мир сжался для меня в точку прицела. И, посылая во врага пулю за пулей, я повторял имена сослуживцев.
Раз за разом, по кругу – всех, кого знал. Снова и снова, будто это могло вылечить душу от боли. Не помогло. И снова перед глазами появлялись мертвый Егор, ноги Миши, пробитый насквозь Тихомир, сползающий с сабли…
Андрей Рыбаков из прошлой жизни сейчас бы меня не понял. Он так часто и так много терял знакомых и приятелей, что перестал по-настоящему сближаться с людьми. И, в итоге, к концу жизни душа у него огрубела настолько, что даже коты – коты!.. – не вызывали умиления.
Он прошёл сквозь закат одной страны и кровавое рождение другой. Он видел столько трупов, что сбился со счёта. У него не осталось друзей, которых жалко было бы потерять. Все вокруг для него стали ресурсом, который либо может принести пользу, либо нет. Первым он оказывал услуги ради ответных услуг, а вторых – игнорировал, изредка помогая по остаткам душевной доброты.
Он бы стрелял сейчас, чтобы выжить…
Да меня и мальчик Федя бы сейчас не понял. Ему в этом возрасте полагалось бы рыдать от ужаса. И это было бы вполне понятной реакцией. Особенно для того, кто чуть не умер и снова может умереть.
Он бы сейчас стрелял, потому что заставили…
А я стрелял, чтобы отомстить.
За сослуживцев, с которыми прожил три года.
За ратников, кинувшихся нам на помощь, хотя было понятно, что застава обречена.
За сломанную жизнь Степана Порфирьевича. Потому что ноги отрастить – это как дом покрыть позолотой. Очень дорого. И очень больно. И даже я, молодой обалдуй, понимал: нет у простого десятника таких денег.
И я мстил отродьям Тьмы за свою боль, за чужую боль, за смерть друзей и сослуживцев. За свой страх и за свою обиду. Я с иезуитским наслаждением, хоть этот мир и не знал иезуитов, находил среди врагов тёмных – и вбивал в них тяжёлые егерские пули.
И они умирали. Не с первого выстрела, так со второго.
С третьего.
С четвёртого.
Я находил их и убивал, попутно уничтожая остальных тварей.
И мир, сжавшийся до точки прицела, медленно уплывал от меня прочь, пока и вовсе не скрылся в спасительной тьме забвения…
Том 1 - Глава 3
Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке
Так или иначе, появление Тьмы очень изменило этот мир. Вот какие последствия сумел выцепить я:
1. От того многообразия народов, что знал мир Андрея, здесь осталось не так уж и много.
Европа поделена между Иберией, Франкией, Саксонским Союзом, Ирландией и Италией. Это те страны, которые нашли в себе силы сопротивляться сразу двум ударам Тьмы – Скандинавской и Монгольской. Другие либо влились в ряды этих стран, либо перестали существовать.