— Так, разговорчики! — донёсся до меня голос десятника, и мы с Егором дружно заткнулись.
Снова ухнули миномёты, следом грохнул выстрел из орудия. Но и мины, и осколочно-фугасный снаряд лишь колыхнули море монстров. А спустя секунду страшная чёрная масса снова покатилась дальше, к нашей заставе.
— Не ссать, вои! — из наушника шлема донёсся бас сотника. — Прорвёмся! К нам отправили полусотню ратников в подкрепление! И «Чайки» пятые уже в воздухе.
Он, наверно, хотел нас подбодрить этой новостью. Так и у меня для него новость есть: не сработало, блин! Страх никуда не делся. Даже если ратники и успеют, то разве чтоб закопать то, что от нас останется и что ещё не съедят уродцы Тьмы.
Вот «Чайки» — а точнее, реактивные истребители «Чайковский-12» — эти везде успеют. Отработают по противнику и уйдут в тыл, на безопасные аэродромы. Может, ещё разок прилетят потом. Если нам очень повезёт.
— Жил-был мальчик Егор, — мой друг сделал паузу, а затем продолжил: — Вот сам и виноват…
— Все сами виноваты, — оценив шутку, улыбнулся я.
— Да невиноватые мы! — буркнул Миша, ещё один парень из нашего десятка. — Они, суки страшные, сами пришли.
— Вот-вот! Они пришли, а хоронить их всех нам! — согласился Егор. — А где?
— Скажу хоронить, и будете хоронить! — донёсся до меня голос десятника. — Степь большая, на всех места хватит!
— А нас как-то маловато для похоронной команды, Стёп! — откликнулся его зам.
— Это вас мало, если считать один час работы на каждого! — не согласился десятник. — А вот если вас умножить на семьдесят два — тогда очень даже много.
— А чего это нас на семьдесят два умножать, гын десятник? — осторожно уточнил Егор.
— Ну если сможете четверо суток без сна и отдыха копать, тогда умножай на девяносто шесть! — посоветовал десятник. — Так… Зубоскалить заканчиваем, всем готовность!
Степан Порфирьевич, наш десятник — милейший человек, если вдуматься! А если вдуматься чуть глубже, то деспот и тиран. Но мы его любили всем десятком. Сколько он наших косяков прикрыл во время службы — не сосчитать. Так что, если скажет копать от стены и до заката, будем копать.
Хотя, конечно, чтобы копать — надо выжить.
А выжить у нас шансов маловато.
Наши орудия били, не переставая. У ребят, наверное, уже стволы дымились. Да и соседние опорники не отставали. Я был уверен: на всей границе, куда пришёлся удар из Тьмы, не было сегодня ни одного идиота, который бы решил экономить боезапас.
Русское царство велико и обильно! И порядок в нём имеется. С тех пор как Рюриковичи перестали грызться промеж собой, и вовсе такой порядок навели, что всё работает как часы. Так что за нашей спиной — почти полмиллиарда населения. И где-то там, в тылу, уже сейчас в три смены готовят новые снаряды, мины и пули.
Нам подвезут всё: боеприпасы, медикаменты, одежду и еду. Нам только запасные жизни никто не подвезёт. И мои сослуживцы могут сколько угодно храбриться. Вот только я знаю, что шансов у нас очень мало. Практически нет.
Потому что в моей голове есть ещё одна жизнь, прожитая совсем в другом мире. И была она гораздо более насыщенной. Да и продлилась больше пяти десятков лет.
Впрочем, этого я никому не рассказывал. И, наверно, не расскажу. Потому что знать об этом необязательно ни друзьям, ни сослуживцам, ни даже моей местной семье.
Пусть я останусь для них обычным мальчиком Федей, который пошёл служить и сгинул на границе с Монгольской Тьмой.
«Впрочем, это в худшем случае!» — сразу же внёс я мысленную поправку.
Шансы выжить были. И я собирался использовать их на полную катушку. Поэтому в моей голове сформировался чёткий план:
1. Выполнить свой долг и убить как можно больше врагов.2. Выжить.3. Поесть.
Завтрак был давно, а обеда в ближайшее время не предвиделось. А значит, третий пункт вовсе не был лишним! Но главное было выполнить первый пункт, чтобы не напрасно исполнять второй и третий. А то, знаете ли, обвинение в дезертирстве и трусости — это такое позорище, которое даже простому вою не простят. Причём всю его оставшуюся жизнь.
Позади, на центральной вышке командного пункта, защёлкали дальнобойные егерские винтовки. Стас, Павел, Пётр и Ерёма сейчас старались выбить из рядов противника тех, кто мог командовать всей этой оравой, катившей на нас из степи.
— Внимание всем! Замечены тёмные! — пробасил сотник в наушнике. — При обнаружении уничтожить любым способом!
У меня как-то сразу вспотели руки. Стало ещё страшней. Тёмные — это бывшие люди. Те, кому особенно не повезло, и их монстры не просто растерзали, а в плен взяли. Бог весть, что там с ними делают во Тьме, но когда они возвращаются — то всецело этой самой Тьме преданы. А уж как заклятиями жарят! Нашим «меченым» и не снилось! Во всяком случае, из тех, кого я видел. Может, в столице, во Владимире, и есть такие же сильные «двусердые»… Но я-то во Владимире не был. А вот про тёмных — и читал, и от других воев слышал. Страшный противник…