— Жду… Ознакомился… — прозвучал глубокий голос, какой появляется у мужчин глубоко за сорок. — Пусть войдёт.
— Проходите, — доверенная дама указала на дверь.
Когда я вошёл, внутри меня в тесных объятиях сплелись два чувства. Облегчение оттого, что армейскому голове оказалось за шестьдесят, а значит, он уже давно смирился с отсутствием чёрного сердца.
И мандраж перед серьёзным разговором, который определит мою дальнейшую судьбу.
Как и положено вежливым девятнадцатилетним мальчикам, проходящим службу в царской армии, я застыл на пороге. Ровно так же, как до этого делала доверенная дама. И, выждав для приличия секунду, постучал, что заставило массивного мужчину, сидевшего за ещё более массивным столом, оторвать голову от бумаг.
После чего я, наконец, получил возможность доложить:
— Рядовой Седов для перевода прибыл, ваше сиятельство господин голова! Разрешите войти?
— Проходите, Седов. Присядьте, расслабьтесь, я скоро закончу, — пригласил он меня, разглядывая из-под густых бровей.
Ну уж нет, хитрый ты старый жук! На это я не поведусь ни в коем случае. Никакого расслабления! Только ровная походка и кол в заднице до самого затылка, не дающий ссутулиться!..
И в таком виде я просижу столько, сколько надо!
Всё же я не только девятнадцатилетний мальчик Федя. Ещё я старый силовик, который сам такое с молодыми практиковал.
Не дождёшься, Максимиан Менеевич.
Том 1
Глава 5
Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке
Энергия! Вот основное отличие этого мира от прошлого. В прошлом мире всё зиждилось на электричестве. А, следовательно, ценилось то, из чего это самое электричество можно было добыть: уголь, нефть, газ, уран, солнце, ветер — всё в дело шло. Мне кажется, если бы в том мире можно было легко добыть энергию из реголита, Луну уже копали бы всем миром.
Здесь всё иначе, хотя и электричество есть, и двигатель внутреннего сгорания известен. Но самая дорогая энергия тут иная. Та, которая есть у меченых. Именно вопросами её хранения, преобразования и накопления местные учёные и озабочены. Потому что именно она дарит здешней энергетике такую фантастическую эффективность, о какой в моей прошлой жизни и мечтать не могли.
Есть, конечно, прототипы и «бестеневой» техники, которую я знал по прошлой жизни. Но это так, баловство. «Тенька» используется везде: от простейшей электроники до обычной батарейки. Она как правильная приправа: щепотка той же соли делает всю еду вкуснее. Вот и «тенька» способна превратить обычную батарейку в блок питания космического корабля.
Утрирую, конечно… Но Феде тут подарили пару лет назад радиоуправляемый автомобиль, который в первые несколько месяцев всем двором гоняли — так до сих пор батарейку менять ни разу не пришлось.
— Кхм… Угу… — старший голова Военного Приказа Соболев Максимиан Менеевич уже десять минут пытался заставить меня нервничать.
Сначала просто читал личное дело, хмуро поглядывая из-под густых бровей. Если бы я расслабленно уселся в мягкое кресло, как было предложено ранее — уже давно бы чувствовал себя не в своей тарелке, пытаясь принять вид строгой гимназистки на приёме в борделе. Вот только в мягком кресле, в котором можно утонуть, такое не получится…
Но я-то тёртый калач! Точнее, мой Андрей — тёртый калач. Он вообще-то в курсе всех этих приёмов. Плавали, знаем!
«Проходите, чувствуйте себя как дома, можно даже закурить», — сказал следователь НКВД врагу народа, направляя лампу в лицо.
Так что я сразу занял позицию не в кресле, которых перед рабочим местом его сиятельства Соболева было аж две штуки, а на одном из стульчиков, которые стояли за небольшим вытянутым столом. То есть сразу обозначил, что я тут не титулованный гость, а обычный подчинённый. Титулами Соболева не удивить — он их в детстве вместо молочной смеси жрал.
Кабинет у его сиятельства был, конечно, шикарный. Здоровенная комната метров, наверно, на двадцать квадратных. Стол хозяина стоял напротив двери, в углу. Тут фен-шуями не увлекаются, вот и не испытывают моральных терзаний от подобной планировки.
Зато кабинет, благодаря такому расположению стола, чётко делился на две части. Вдоль одной стены шла гостевая зона с теми самыми креслами и удобным журнальным столиком, на котором стоял графин с янтарной жидкостью. А вторая часть — рабочая, для совещаний: с вытянутым столом и шестью стульями.
Выбирая себе место, я предпочёл усреднённый вариант. Уселся на один из стульев в рабочей зоне, развернув его так, чтобы смотреть на хозяина кабинета.