Седов — моя фамилия в этом мире. А странное обращение к десятнику — дань боевой обстановке. В моей прошлой жизни шутили, что чем короче речь в боевых условиях, тем эффективнее работает армия. В принципе, оно и здесь так же. Поэтому и не пытались в бою выговаривать «господин десятник», а сокращали до «гын дес».
— Да как⁈ — взвыл Степан Порфирьевич. — Вы же рядом были!
— Кудесник… Огнём… — пояснил я. — Мишу и ратника…
— Что с плечом? — десятник увидел рану, и трупы его резко перестали волновать.
— Зубом проткнула какая-то дрянь… Неизвестная… Нужно…
— Тащите его в лекарню! — коротко приказал он кому-то.
И меня потащили. Сил шевелить ногами-то уже не осталось. Я, конечно, пытался — хотя бы из чистого упрямства и гордости. Но это так, если честно, больше для виду.
— Федя! Федя, ты как? — подбежал Егор и занял место по правую руку, заменив бойца из другого десятка. — В лекарню?
Это он у второго моего «носильщика» спрашивал. Тот, видимо, ответил кивком, потому что слов я не услышал.
— Пошли, брат! Пошли! — подбодрил меня Егор. — Дыра в плече — это фигня. Главное, что голова цела! Будет, куда есть!
— Ага! — я невольно улыбнулся дурацкой шутке.
— Вот! Я всегда знал, что ты любишь поесть! — тут же нашёлся Егор, раскрывая дверь лекарни и помогая втащить туда мою тушку.
Внутри меня усадили на стул. Подскочил санитар, осмотрел и ощупал плечо, пока я морщился и пытался сдержать слёзы боли.
— Давайте его на кушетку! И форму режьте! — приказал санитар. — Надо плечо обработать.
Форму Егор срезал армейским ножом. И зло выругался, когда моё плечо, наконец, оголилось. Я скосил глаза и понял: есть веские причины. На коже вокруг дырки проступала тёмная сеточка вен. Очень нехорошего вида.
— Это ничего, брат… — ободрил меня Егор. — Ща вколют тебе что-нибудь убойное, и пойдёшь на поправку!
— Что тут? — подошёл лекарь, глянул на плечо. — Вены проступили — плохо. Ванька, антидот тащи! И обеззараживающее! И… Противовоспалительное! Витамин! Обезбол! Сшиватель! И стимулятор!
— А стимулятор-то зачем? — удивился Егор.
— Господин сотник сказал всех раненых обратно на ноги ставить, — пожал плечами лекарь. — А больше ничего не знаю.
— Федь, ты держись! Сейчас тебе хорошо сделают! — бросил мне Егор, прижимая руку к уху с динамиком.
В моей поломанной таблетке тоже что-то шипело голосом сотника. Вот только ни единого слова разобрать не удалось.
— Чего там? — спросил я, когда шипение утихло.
— Сказал, что будем отходить, — Егор нахмурился. — Вроде как лучи подорвут сейчас. Останемся в центре и попробуем прорваться на сто двенадцатую заставу.
— А толку-то? — нашёл я в себе силы удивиться.
— Говорят, там ещё боеприпаса полно. Им буквально за день до этого склады под завязку набили, — пояснил Егор.
— Мишку сожгло… — нашёл я момент, чтобы сообщить другу. — Только ноги остались и автомат, вот… А мне бы патронов.
— Я сейчас на склад сбегаю, возьму тебе и себе. И сдам автомат без штыка, — согласился Егор.
— Лучше штык переставь, я к своему привык, а мне… — не договорил я, чувствуя, что ворочать языком всё тяжелее.
Но в этот момент появились лекарь с санитаром и взяли меня в оборот, не дав договорить. Уложили на кушетку, вкололи антидот, анестезию, обезбол и ещё что-то. Плечо занемело быстро. И когда, стягивая края раны, заработали сшивателем — я хоть и чувствовал боль, но хотя бы не так остро.
А потом мне в задницу вкололи стимулятор, и в голове резко прояснилось. Я, наконец, начал осознавать себя не безвольным телом, а вполне даже человеком. Просто немного побитым. И слегка покусанным.
— Всё, Седов, свободен! — лекарь указал на дверь, куда как раз втаскивали ратника, истекающего кровью. — Так, что тут у нас?..
Про меня сразу же забыли. Лекарь метался от больного к больному, как наскипидаренный. Да я и сам понимал, что не стоит лишние секунды койку занимать. Встал, подхватив остатки одежды, и переместился на один из стульчиков у стены.
Через несколько минут вошёл Егор: с новой формой, броником, таблеткой наушника и сумкой с патронами.
— Давай, Федь! У нас десять минут! — сообщил он. — Только что назначили сбор на восточной стене. Будем стрелять, пока наши побегут на сто двенадцатую. Ну а мы уже потом, за ними…
— Дофига бежать-то… — устало заметил я.
— Километр где-то, — согласился Егор. — Но сейчас миномёты отработают, чтобы расчистить путь. И из сто двенадцатой поддержат.
Когда мы с другом забрались на стену центральной секции, у ворот уже тарахтели вездеходы, забитые под завязку. А на складе загружали грузовики. Видимо, командование решило забрать всё, что может оказаться хоть немного полезным.