— Прекрати, а то ща отдам тебе «пушка», а сам прямо здесь спать улягусь! — пригрозил я.
— Просто ты должен знать, что я снова дремала после ужина!.. — хвастливо показав язык, закончила эта зараза.
В этой Руси планшетов не было: только церы. Сначала так называли восковую дощечку для письма, а затем — те самые планшеты, состоявшие из доски и бумаги. Ну а потом так же назывались электронные планшеты. Правда, я мысленно продолжал называть их планшетами. И каждый раз удивлялся, когда слышал их местное название.
Со стороны училища показался автобус. Он ехал по набережной довольно быстро, и разглядеть, кто внутри, не было возможности. Но я сначала внутренним чутьём ощутил, что он — за нами, а потом и окончательно убедился.
Когда посмотрел теневым зрением.
Автобус был прикрыт сразу пятью прямоугольными щитами из теньки. И закрывали они его со всех сторон. Явно знающие люди потрудились, накладывая защиту.
— Это за нами, похоже! — заметил я, поднимаясь. — Пойдём к воротам.
— Ну как скажешь… — не стала спорить София.
И вправду, автобус, свернув с набережной, остановился перед церковными воротами. Причём как раз в тот момент, когда к ним подошли мы с сестрой. Средняя дверь открылась, и оттуда выглянуло настороженное лицо Субабы, в руках которого был автомат с включённым тактическим фонариком:
— О! И правда, Седов! — удивился он, посветив и заставив нас с Софией прикрыть глаза. — Вооружён и даже даму где-то нашёл… Это, Федя, ты правильно!
— Здравствуйте, Николай Пантелеймонович! — поздоровался я.
— Залезайте давайте! Быстренько! — позвал он, освобождая проход.
Я подтолкнул Софию в автобус, а сам огляделся и, чувствуя себя полным дураком, позвал:
— Кот! Коша-а-ак! Выходи!
Субаба вскинул брови и очень вежливо, как и полагается при разговоре с психом, уточнил:
— Федя, прошедшие переживания лишили тебя рассудка?
— Кота зову, — пожал я плечами. — Кот…
Я осёкся, потому что почувствовал, как к моим ногам прижалось что-то тёплое и меховое.
— Надеюсь, он не чёрный, — хохотнул Субаба. — А то искать его по темноте долго придётся. Опа!
Пока он говорил, я кинул пистолет в кобуру, подхватил угольно-чёрное чудовище, которое оказалось весьма увесистым — килограммов на девять — и заскочил в автобус.
Кота я сразу поставил на ступеньки и предупредил:
— Из автобуса не выходи! Свои же чудища сожрут!
В ответ он только что-то обиженно муркнул. И, сунувшись под ближайшее сиденье, на котором громоздились чемоданы, исчез в тени.
— Охренеть котик! — оценил Субаба. — А я-то всё думал, кому там мешок корма везут…
Из темноты под другим сиденьем раздался одобрительный мяв.
А я прошёл по салону вглубь. Туда, где меня ожидала слегка растерянная София. Рядом с ней уже стояла и что-то объясняла Мария Михайловна.
— А… А где кот? — повернулась ко мне сестра. — Я же видела у тебя кота…
И ткнула мне в грудь пальцем, то ли осуждая, то ли требуя выдать порцию мехового антидепрессанта.
— Спрятался, — ответил я коротко.
— Да садитесь вы, наконец! — рявкнули с водительского места. — Едем, блин!
— Нужно будет ещё проехать через… — крикнула Мария Михайловна.
— Да помню я!.. — отмахнулся водитель, взяв резкий старт.
Малая сердито поджала губы, но спорить не стала, держась за поручни и осторожно пробираясь в начало салона. А я огляделся и увидел остальные знакомые лица: и учеников, и сотрудников училища.
В самом хвосте виднелась непривычно мрачная Вася и паренёк лет пятнадцати, очень похожий на неё. На другой стороне сидел хмурый мужчина лет пятидесяти на вид, которого я пару раз замечал в училище.
По всей левой части расселись ученики: Пскович, рыжая Заря Станова, Волкова, Овсова и Ямской. Они собрались группой, отделённые парой пустующих мест от Василисы и её младшего родича.
А от Покровской, сидевшей ближе к началу салона — парой мест, заваленных вещами.
Спереди от Авелины было два пустых сиденья, а дальше — ещё один склад чемоданов и сумок. И, пока я поглядывал на свободные места в конце салона, София без раздумий устремилась в его начало.
То есть на сиденья перед Покровской.
Тут, надо сказать, выбор всё равно был небольшой… А на правую сторону автобуса я даже не особо смотрел. В задней половине везде лежали вещи, а переднюю, от двери до двери, занимали преподаватели и персонал.