Пётр мне, кажется, не особо поверил, но всё же перестал ёрзать по сиденью, как будто его блохи кусают. А я вернулся на место и снова прилип взглядом к окну. Хотелось бы ещё видеть, что там впереди… Но для этого пришлось бы то и дело вылазить в проход: прямой обзор с кресла мне перекрывал туалет.
— А вдруг мы тут всю ночь простоим? — прикусила губу София, тоже глядя в окно.
— Не исключено. Особенно, если и дальше этим путём будем ехать, — согласился я.
Но у полицейских были другие планы. Спустя ещё двадцать минут колонна ушла на один из боковых проулков, а затем поспешила на восток по более свободным улицам.
И мы даже выбрались из города! Хотя ещё недавно в это верилось с большим трудом.
И тут началось новое испытание: теперь уже для наших вестибулярных аппаратов. Дорога, которую выбрали Костя и его коллеги, оказалась настолько убитой, что автобус качало, будто мы попали в шторм. Служебные «легковушки» и вовсе регулярно уходили на обочину, возвращаясь разве что на самый край: в дорожной колее они просто-напросто застревали.
Автобусы здесь ещё кое-как проходили. Правда, наш водитель ругался сквозь зубы и смотрел вперёд так, что даже затылок выглядел напряжённым. Впрочем, пассажирам было не лучше: София была белой, как мел, а зеленеющая Покровская шуршала у меня за спиной бумажным пакетом. Правда, пока ещё не использовала по назначению.
Что меня очень радовало: всё-таки сидел я довольно близко…
— Да когда же это кончится! — периодически крестясь, причитала Марфа Петровна, царица нашей столовой и повелительница борщей.
Сидевший рядом Семён Иванович мрачно прижимал к себе двустволку.
Мария Михайловна вцепилась в поручни, отделявшие её кресло от ступенек, и, не мигая, смотрела вперёд.
Елизавета Дмитриевна, её поверенная, просто прикрыла ладонями лицо и, судя по звукам, очень старалась не попрощаться с ужином.
Автобус шатало и мотало, но он не сдавался. И в какой-то момент всеобщим страданиям настал конец: сначала дорога стала поровнее, а вскоре колонна и вовсе остановилась, добравшись до нормального асфальта.
В дверь постучали, водитель её открыл, и внутрь заглянул Виктор Леонидыч, бодро сообщив:
— Судари, сударыни: перерыв десять минут, чтобы размяться!
Народ в автобусе зашевелился, многие решили проветриться после тряски. Я тоже встал. Для начала уточнил у Семёна Ивановича, где лежат мои вещи из комнаты в общаге. А потом нашёл в сумке ещё одну ветровку и, размяв шею, вышел на воздух.
Вдали грохотали взрывы. Мимо по дороге проносились машины. Впереди слышались гудки и шум тракта.
Пробку на выезде из города мы, конечно, объехали… Но, надо признать, тракт тоже двигался не слишком быстро. А ещё дул холодный ветер, и по небу ползли тяжёлые чёрные тучи.
Неподалёку я заметил Константина, с кем-то говорившего по телефону. Рядом с ним стояли Мария Михайловна и Виктор Леонидыч.
— Да… Ну почему сразу блажь-то? — сведя брови, проговорил Костя в трубку. — Ты чего вообще звонишь-то?..
А выслушивая ответ, даже закатил глаза:
— Знаешь ли, у тебя и законнорожденных детей хватает. Ну чего ты начинаешь?.. Да, я ещё в Покровске! Мы на выезде из города… В смысле, уходить?.. Да мы за час не выберемся, какие двадцать минут⁈..
Выражение лица у Кости вдруг резко изменилось. Он ещё несколько секунд хмурился, слушая, что ему говорят, а потом неуверенно переспросил:
— В смысле, пешком пойдём?.. Да у нас тут четыре автобуса с детьми, женщинами… Все пойдём? А подробности?
Трубка ответила громко и резко. Даже я услышал. Слова правда, не разобрал. А потом связь прервалась.
— Что случилось? — уточнила Мария Михайловна, когда Костя молча убрал трубку в карман.
— Так… — следователь встрепенулся, наконец, переварив какие-то новости.
После чего осмотрелся и, найдя меня взглядом, махнул рукой:
— Федя, ты следишь за Машей и остальными в вашем автобусе.
— Принято, — коротко кивнул я.
— А теперь всё, отдых закончен! Быстро садимся и едем! Срочно! Срочно, ять!..
— Да что случилось-то? — хмуро удивился Виктор Леонидыч.
— Отец звонил, сказал, у нас двадцать минут, чтобы убраться от города как можно дальше, — пояснил Костя.
Я вот, к слову, не знал, кто его отец… Зато знали Малая и урядник: они сразу нешуточно напряглись.
— Все по машинам! — заревел Виктор Леонидыч, словно в него новую батарейку вставили. — Давай, народ! Все по машинам, живо! Проверяем соседей¸ никого не забываем!
Люди, вылезшие размять ноги, естественно, начали возмущённо галдеть, но Костины люди недаром ели свой хлеб. Спустя две минуты пассажиры уже вовсю рассаживались по местам. Я вошёл в автобус вслед за Псковичем, который шёл последним из наших.