— Нет… Но я куплю! — пообещал я.
— Какое «куплю», совсем дурной, что ли? — удивилась госпожа проректор. — На торжество Дашковых в купленных кафтанах не ходят. Только на заказ шьют… Знаешь что? Вызову-ка я на неделе сюда портного!
— А зачем так срочно? — удивился я.
— А затем, что скоро у портных работы будет ого-го сколько! — объяснила Мария Михайловна. — Ближе к декабрю они всегда завалены заказами.
— Чую запах больших денег, которые мне придётся отдать… — вздохнул я.
— Ты ученик Васильков! — напомнила мне Малая. — Значит, кафтан пойдёт за счёт училища. Всё равно придётся каждому из вас на выпуск заказывать. А твой…
Мария Михайловна прищурилась, оценив размах моих плеч и бицепсы на руках. А потом махнула рукой:
— Попросим портного, чтобы оставил запас на случай, если тебя ещё раздует!
Опустив взгляд, я осмотрел себя и обиженно заметил:
— Да не такой уж я и здоровый…
— Пока нет, но кормят у нас, как ты знаешь, неплохо… — с усмешкой кивнула Мария Михайловна. — Ну и да, к слову… Иди-ка ты сейчас в столовую, перекуси там. Иначе как Пьер приедет, уже не до того будет.
К суду готовились в отдельном кабинете, где мы с Пьером засели за детали дела. Впрочем, на этот раз стряпчий выглядел донельзя довольным и расслабленным. Видимо, новости про моё приглашение и предстоящее торжество ему озвучили с порога.
В суд мы с ним и Малой отправились на служебной машине Васильков. И снова вокруг было полно осведомителей, которые попытались накинуться на нас, едва мы приехали. Вспышки камер, сыплющиеся с разных сторон вопросы — и дорожка из плечистых охранников Судебного Приказа.
Увы, избежать этого было нельзя. Подробности дела как-то просочились в местные СНО, то есть средства народного осведомления. И, понятное дело, за мной открылась охота из желающих узнать подробности. Всё-таки убийства молодых двусердых были громким делом.
Ну а в здании суда мне опять пришлось посидеть в отдельной комнате. Правда, на сей раз совсем недолго. После чего я, наконец, отправился на процесс.
И суд действительно проходил совсем не так, как в Покровске-на-Карамысе. И следователь от Полицейского Приказа, и обвинитель по делу не усердствовали от слова «совсем». Вяло зачитали детали расследования, а потом выдали заключение, что с высокой степенью вероятности это была самооборона с моей стороны — а значит, нечего здесь уважаемым людям время терять.
Судья тоже не стал настаивать на глубоких разбирательствах, взамен предоставив слово Пьеру. А наш стряпчий тоже не захотел углубляться в дебри законодательства. Лишь сообщил, что я защищал себя и двух своих однокашниц — и вообще, просто «мимо проходил» и «случайно вышло». Иначе бы «нет, ни за что», ведь «Фёдор Андреевич — очень законопослушный и порядочный». А ещё отличник и просто красавец, ага!
Для приличия судья всё-таки коротко опросил меня, понимающе покивал… И, позёвывая, ушёл совещаться со своими помощниками. А вернувшись всего через пятнадцать секунд, огласил оправдательный приговор.
Пока мы с Малой и Пьером шли к выходу, к нам подбежал охранник суда. Он предложил покинуть здание через запасной выход: газетные осведомители напирали, и сдерживать их без рукоприкладства было сложно даже княжеским ратникам. Естественно, мы вняли предупреждению, изменив маршрут.
И уже через двадцать минут катили обратно в училище на машине, которую предоставил Судебный Приказ.
— Высадите меня где-нибудь! — попросил Пьер. — Не хочу появляться рядом с училищем.
— Что такое? — удивилась Малая.
— Осведомители и там наверняка будут, — улыбнулся стряпчий. — А зачем мне, пожилому человеку, лишнее внимание? Оно мне в моём возрасте ни к чему!
Так мы и сделали. А затем еле проехали через толпу акул пера, осаждавшую забор Васильков. И я уже думал, что теперь-то, наконец, вернусь в комнату и продолжу учиться… Но не тут-то было!
В этот день меня ждали ещё два суровых испытания.
Первым оказалась завибрировавшая в кармане трубка.
— Да, мам? — устало поздоровался я.
— Суд⁈ Суд⁈ — взвыла мама, сходу начав с ультравысоких нот. — Федя, какой суд⁈
— Мама, ты же со мной не общаешься! — попенял ей я.
— А я и не общаюсь, я ругаюсь! — грозно, как ей казалось, провозгласила родительница. — Как твоя мать, имею полное право!
— Что тебя на этот раз встревожило? — спокойно поинтересовался я.
— Что меня встревожило⁈ Да тебя на всех волнах показывают! А у тебя, между прочим, есть брат и сёстры! Ты о них подумал⁈ — возмущалась мать. — А если эти осведомители нагрянут к нам домой⁈ Ужас-то какой!..
— Мама, не волнуйся: в наш угол приедут только конченые психи, — успокоил я её. — А они среди осведомителей быстро заканчиваются: работа всё-таки небезопасная.