А особенно напрягают два боевых чёлна с флагами Руси, которые идут почти вплотную к нашему туристическому кораблю. И если один чёлн был метрах в сорока, то второй практически прижимался к борту лайнера.
А, судя по вмятинам на борту, уже разочек приложился.
Выглянув за ограждение, я успел заметить туристов на других балконах и солнечной палубе. Опознать их было несложно по рукам, в которых были зажаты трубки. Как подсказывала память Андрея, в его мире тоже хватало особо умных, которые вместо того, чтобы спасаться или искать безопасное место, кидались снимать всё интересное.
Чтобы, наверно, прямо перед смертью успеть выложить в сеть.
Выбросив людей из головы, я посмотрел на балку и свой дальнейший маршрут. Затем убрал топор за пояс, чтобы не вывалился, и, ругаясь сквозь зубы, полез на ограждение.
— Страшно-то как, ять-переять… — пробормотал я, стоя на узкой стальной полоске под порывами хулиганистого ветра.
Прямо подо мной открывался отличный вид на пограничный русский чёлн. И меня там, кстати, успели заметить. Вот только заметившие матросы не спешили обо мне докладывать. Да и не могли, наверно: заняты были.
По ним ведь регулярно стреляли с борта нашего корабля.
Я ещё разок ругнулся… А потом встал на краю балки и, выставив руки, «упал» в сторону борта. Вот так, раскорячившись, я и двинулся дальше: приставным шагом в сторону окна.
Пройти успел полпути, когда русский чёлн внизу пошёл в «навал» на наш корабль. Я с ужасом смотрел, как уменьшается расстояние между бортами. Лайнер, конечно, огромный, и сильно трясти его не будет. Но для меня, балансирующего под порывами ветра за бортом, хватит с головой…
Понимая, что удар почти неизбежен, я оттолкнулся от стены, а затем почти упал на балку, обхватив её руками.
Снизу донёсся скрежет и треск, борта соприкоснулись, лайнер дёрнулся, и я вместе с ним… От адреналина и страха меня трясло, но разлёживаться было некогда. Я снова встал, снова упёрся в стену — и пошёл дальше.
Балка постепенно слилась с корпусом. И я оказался на последней треугольной площадке перед целью. Окно было совсем близко, рукой подать. Но что дальше-то?
Закончился ли бой внутри? Прошли ли греки дальше? Или победила охрана, и она встретит меня плотным огнём?
Можно было, конечно, попросить Тёму проверить. Вот только ему даже появиться было неоткуда: на солнечной стороне борта не мелькало ни единой тени.
Решившись, я размахнулся топором, а потом обрушил обух на стекло. То пошло мелкими трещинами, но устояло. Пробить его удалось только с пятого раза. А потом пришлось ещё какое-то время расчищать дыру топором, чтобы не осталось крупных осколков.
Сложнее всего было сделать тот последний шаг. Пока я бил окно, постоянно представлял себе, как оттуда высовывается кто-нибудь из греков и всаживает в меня короткую очередь.
Однако на мой вопиющий вандализм никто не отреагировал. И теперь я боялся, что меня встретят уже внутри, когда я весь такой красивый сунусь в оконный проём.
А ещё в голове мелькали картины, как при попытке влезть я срываюсь и лечу вниз. А высота-то здесь немаленькая: можно переломать себе всё, что не надо, при ударе об воду.
К счастью, времени на рефлексии у меня было мало. Поэтому, сделав три глубоких вздоха, я прижался лицом к стене и — шагнул в пустоту, всем телом потянувшись к оконному проёму.
Удалось зацепиться рукой. Пальцы впились в металлическую раму, заставив тело замереть в неестественном положении: одна нога ещё на балке, а другая уже ищет опору на окне, практически в шпагате.
Ещё пара судорожных вздохов, я отталкиваюсь левой ногой…
И вползаю в коридор перед хранилищем, мысленно скуля от ужаса.
Первые секунды я провёл, прижавшись к стене: тело дрожало, пальцы непроизвольно скрючивало. Но страх, как ни странно, подарил резкий прилив сил. Взяв себя в руки, я продышался и поторопился в сторону хранилища, откуда доносилась стрельба.
Греки уже прорвались внутрь, одолев внешнюю охрану. Защищённые ниши были уничтожены, стол разнесён в щепки. Тела охранников валялись на полу, а за ними зияла раскрытая дверь в хранилище.
Ближе всего к ней лежал охранник, который раньше сидел за столом. Судя по всему, код от двери ввёл именно он. Однако щадить его не стали: пустили пулю в затылок.
— Тёма! — позвал я, и кот появился в тени одной из разрушенных ниш.
— Нам нужен артефакт, слышишь? — спросил я. — Он, наверно, в каком-то чехле или в коробке. Скорее всего, у носатого кудрявого грека.
Все слова я сопровождал мысленными образами. Давно подметил: кот так лучше меня понимает.
— Только проверь! И, если получится, принеси! Но не насторожи грека! И собой не рискуй!