А затем посмотрел вниз, на море, и понял, что мы как-то уж очень высоко забрались. Потянувшись к горелке, я убавил огонь.
Судя по солнцу, нас несло попутным ветром на север, к берегам Руси.
А судя по появившимся впереди чёрным точкам, скоро мы должны были продолжить путь на другом транспорте.
*Как животные… Курам на смех!
**Смотреть противно!
***Не надо (не делай этого)… Идём!
Эпилог
В этой комнате всё было монументальным. Огромный стол, будто вырубленный из камня, а, может, кстати, и вырубленный.
Такие же стулья.
И даже шкафы.
Всё было сделано будто для гигантов под два с половиной метра ростом.
Впрочем, гигант в комнате тоже имелся. Не два с половиной метра, конечно, но два пятнадцать или два двадцать точно было.
Сидел, уткнув палец в тамгу и лениво крутя бесценный артефакт, как игрушку, по столу. И наверняка же думал о чём-то государственном, о важном…
А потом встрепенулся и спросил:
— Слушай, Седов. Вот ты знаешь, что такое «бздыря»?
Мои брови поползли вверх. А государь всея Руси и земель, подмятых в процессе исторического расширения, ведь спрашивал это с серьёзным лицом.
— А я вот теперь знаю!.. — не дождавшись ответа, вздохнул он. — И ведь никогда не увлекался выпасом крупного рогатого скота… Как и твой покойный дед, к слову. Ну и откуда он это дурацкое слово вытащил?
— Возможно, мой дед много читал, государь? — предположил я, заслужив хмурый взгляд венценосной особы.
И полминуты тишины.
— Делиться со мной этими знаниями было лишним! — прочистив горло, наконец, заметил он.
После чего взял тамгу в руки и, наконец, внимательно её осмотрел.
— Эта штука выдаёт одну каплю живого металла раз в несколько дней, — сообщил мне царь. — Видел, Фёдор, ключи от всех дверей?
— Видел, государь, — подтвердил я.
— Из этого металла они как раз и состоят. И ведь это не единственное его применение. Очень полезный металл. Правда, у нас его за тысячу лет набралось всего шестьдесят четыре литра с копейками.
Царь замолчал, а я украдкой покосился на Иванова… На Малую… На Константина…
На Авелину…
У каждого на лице застыло что-то своё. Иванов сидел спокойный, невозмутимый — и даже привычно улыбался, хоть и одними глазами.
Малая сжала губы, пыхтя, как маленький паровозик, и явно готовясь защищать кого-нибудь. Скорее всего, меня или Авелину. Ну или нас обоих вместе. Всё же Мария Михайловна — это Мария Михайловна. И даже царь — не помеха её материнским инстинктам, которые она реализует на недорослях из Васильков.
Константин сидел рядом с ней, держа за руку и делая рожу кирпичом. В результате чего стал неуловимо напоминать Петра Староземцева, голову ракетных войск Руси. Которого я видел в городе Тьмутараканске перед тем, как попасть в эту комнату в Скифском дворце.
Авелина смотрела на царя затравленно, с опаской, и пыталась жаться ко мне. Хотя с учётом монументального размера стульев… В общем, нелегко это было.
А ещё на встрече присутствовал Тёма, но он, пользуясь случаем, скрывался в тенях. И только глазами иногда из темноты сверкал.
То в одном, то в другом углу…
Царь положил тамгу на стол и посмотрел на меня.
— Неудержимый, герой, почти знаменитость… И в каждой заднице затычка… Вот что мне с тобой делать, а, Седов? — спросил он.
Я решил промолчать, хотя, конечно, предпочёл бы вариант «щедро наградить». Правда, не к месту вспомнился герой из одного фильма в мире Андрея, говоривший: «Я мзду не беру. Мне за державу обидно».
Вот и я не ради мзды и награды.
А для чего? Да если бы я сам знал, зачем рисковал собой и Покровской… Но по всему выходило, что «за державу обидно» стало. Вот и полез. Сейчас, вспоминая, что творил на корабле, я покрывался мурашками и чувствовал, как волосы на заднице шевелятся.
— У меня ведь, как греки и италийцы говорят, дилемма образовалась, Седов… — пояснил царь. — С одной стороны, я твой род сам, лично, разжаловал из дворянского сословия. Я даже с Дашковым разругался. И, к слову, поспорил с ним, что больше о вас не услышу. А значит, теперь я ему кое-чего должен…
Государь вздохнул, видимо, не желая расставаться с тем, что проспорил.
— С другой стороны, — проговорил он, — ты, как ни крути, умудрился второй раз на блюдечке преподнести царскому роду и всей Руси тамгу Джучи-хана. Первый раз, к слову, опять же твой род постарался… Ну и Покровские… А главная моя головная боль знаешь в чём, Седов?
Царь потянулся куда-то под столешницу, что-то там нажал… И на стене за ним засветился экран, где ведущая новостей что-то бодро рассказывала.