— Как я понимаю, звонок был? — мрачно спросил глава ПУП.
— Содержание разговора у вашего представителя в местном Полицейском Приказе, — подтвердил Иванов. — Мы отследили трубки. Одна — пустышка. На ней только вызов приняли, сразу перенаправив его другое устройство. После разговора жучок был удалён самовозгоранием. А вот вторая — получше. Там владельцем трубки была некая Дарья Крапивницкая, которая его видела. Он, видимо, трубку украл, а потом — вернул после звонка.
— Какой вежливый… — усмехнулся глава ПУП.
— К сожалению, второй день ветрено, а он додумался замотать лицо шерстяным платком, — поведал Иванов. — Здесь такое не редкость… В итоге, приметы только такие: брови, глаза и тонкий шрам на лбу, явно леченый в лекарне.
— Пришлите мне все материалы, пожалуйста. Отправлю их во Владимир, попробуем найти, кто это у нас такой красивый… — вздохнул голова ПУП, а затем приступил к самой неприятной части встречи. — Моё ведомство очень признательно вам, Иван Иваныч… Чем я могу?..
— Долгов между нами нет! — оборвал его опричник. — Во всяком случае, не сейчас… Времени у нас очень мало. Кое-кто сказал, что если не возьмём до утра — уйдёт.
— А «кое-кто» сказал ещё что-нибудь? — со вздохом уточнил голова ПУП.
— Сказал, что нам с вами придётся объясняться с множеством людей, Сергей Анатольевич. Причём объясняться — в основном, вам. А вот мне придётся ехать далеко-далеко… Однако не во мне дело, а в том, за кого объясняться придётся, — Иванов покачал головой. — И я, кажется, даже знаю, за кого. Во всяком случае, догадываюсь.
— Вот не люблю, когда «кое-кто» начинает говорить вот так вот, туманно и загадочно!.. — буркнул глава ПУП. — Короче, я сейчас мчу в местное управление. Вы присоединитесь к нам?
— Одно дело закончу и буду, — кивнул Иванов. — Можете на меня рассчитывать, Сергей Анатольевич. Дело важное. Государь следит за всем лично.
— Это да… Если упустим, никого не простит, — вздохнул голова ПУП.
— Вот и давайте постараемся не упустить… — кивнул Иванов, после чего развернулся и зашагал к зданию аэропорта.
Ночь опустилась на Яблоньки тёмным покрывалом. Посёлок на окраине Ишима давно просился в пределы города, собираясь стать Яблоневым углом — да всё никак дело не двигалось. Однако недвижимость здесь уже подскочила в цене, хотя, конечно, ещё не дотягивала до элитной.
Посёлок спал… А в это время вокруг него стягивалось полицейское оцепление, усиленное тремя руками опричной стражи. Воины в тяжёлой броне, в которой можно было и в космосе на прогулки выходить, медленно сближались по всем трём дорогам, ведущим в посёлок.
Двое молодых ребят, решивших на ночь глядя сгонять в Ишим, сильно удивились, когда их машина, не успев затормозить на ледяной корке, врезалась на большой скорости в человека…
И смялась, так и не нанеся ему никаких повреждений.
Опричник после столкновения лишь тихо выругался. А затем втянул шипы, удержавшие его на месте, в броню на ногах, и начал осматривать себя на предмет мелких сколов и царапин. В это время его коллеги аккуратно и вежливо паковали незадачливую молодёжь, заодно объясняя, почему нельзя гонять на льду.
Когда кольцо оцепления полностью сомкнулось вокруг Яблонек, опричная стража во главе с Иваном Ивановичем и его вечно недовольным помощником двинулась вглубь посёлка. Обычно опричников боятся исключительно люди, но в эту ночь даже псы решили не слишком ревностно выполнять обязанности. Ведь сегодня в Яблоньки пришли псы посерьёзнее, а эти своего с гарантией не упустят.
В ночной тишине отряд добрался до нужного дома. Бойцы быстро распределили между собой точки входа, а когда всё было готово, Иван Иванович махнул рукой — и штурм начался. Опричники вломились в дом одновременно, причём даже на втором этаже — и не оставили ни одного целого окна или двери.
Бубен и Иванов зашли следом, осматривая помещение. На кухне обнаружилась чашка из-под чая, пустая бутылка греческого вина и бокал с красной жидкостью на дне.
А под бокалом лежал придавленный им небольшой прямоугольник картона.
— И что это за хрень? — возмутился Бубен, покосившись на стол.
Иванов аккуратно передвинул бокал и, взяв записку, перевернул.
— Это послание для нас, — он усмехнулся. — Неприятно…
— Неприятное послание? — уточнил Бубен.
— Неприятно, что он его оставил, — поджал губы Иванов.
— А что написано-то? — не унимался недовольный.
— Ну сам почитай… — предложил Иванов, протянув картонный прямоугольник.