— Деда, а у тебя водичка есть? Мне нехорошо что-то…
— А? — мы обернулись к девушке с одинаковым недоумением на лицах.
Но, к счастью, Дуня смотрела на Бубна.
— Это я деда? — возмутился он. — Ты ваще кто?
— Дед, ну я же Дуня Каменкова! Твоя троюродная внучка! Ты чего? — губы у девушки аж задрожали от обиды.
— Да ты, вроде, поменьше была… — нахмурился Бубен. — И лет тебе… Поменьше было… Я помню, мне фотку лет десять назад присылали!
— Десять лет назад мне тринадцать было! — надулась девушка. — Вообще-то люди взрослеют!..
— Ну… Надо было обновить изображение в личном деле! — скорчил недовольную мину Бубен.
— Да мать-перемать! Дед, ты издеваешься, что ли? — девушка так сильно возмутилась, что ей аж лучше стало, и она встала на ноги, сердито уперев руки в бока.
А я смотрел на певицу ртом и игрицу на электрических гуслях Евдокию, блин, Мраморную… И думал о том, что, вероятно, попал в дурдом.
Радовало меня только то, что последняя девушка из «зрителей» за это время сумела выползти в дверь, скрывшись где-то в недрах недостроя.
И да, я не боялся, что преступники разбегутся. Теневое зрение подсказывало, что выйти отсюда невозможно: всё здание было окружено плотным колпаком, который даже свет не полностью пропускал. Видимо, Бубен — очень сильный двусердый… Или же статус опричника даёт такие невероятные возможности…
Размышления прервал выскользнувший из тени Тёма, который, усевшись у моих ног, начал вылизывать заляпанную кровью лапу.
— Да не могу я всех дальних родственников помнить! — оправдывался Бубен перед троюродной внучкой.
— У тебя их осталось целых… Одна! — заявила Дуня. — Я! В рот тебе ноги! Последняя! Твоя! Родственница!
— А чего мало-то так? — удивился Бубен. — Братцы, вроде, плодились, как кролики…
— Да ты вообще следил, что у тебя с семьёй происходит? — расстроилась Дуня.
Постаравшись отрешиться от этого, несомненно, увлекательного диалога, я осмотрел поле боя. Всего на полу пребывало восемнадцать человек. И ещё какое-то неприличное количество разных частей тел.
Шесть человек подавали признаки жизни, а остальные — нет. Спустившись со сцены, я подошёл к одному из «зрителей», вглядываясь в перекошенное болью лицо.
— Слышь! Спаси меня! — прохрипел он. — Я Дворников! Отец за меня денег отвалит!
Предложение я проигнорировал, однако задумался о том, что Бубен, похоже, сильно проредил ряды местных купеческих наследников. Про Дворниковых я слышал. Занимались они, к слову, продажей косметики. Прямые конкуренты в моём будущем бизнесе.
— Федь, да пристрели ты его! Чего он хрипит? — и вправду, рявкнул Бубен.
— Денег обещает! — ответил я, наводя на парня револьвер. — За спасение своей жизни.
— Какие деньги⁈ Идиота кусок! — Бубен даже расхохотался. — Сказнят у него теперь всё дочиста! Прибей этого нищего неудачника, чтобы остальные молчали!
Я посмотрел в расширенные от ужаса глаза Дворникова и, прицелившись в сердце, сообщил:
— А если бы молчал, лежал бы себе и дальше с парой порезов!
Конечно, убрать будущего конкурента меня так и подмывало. Но я ещё с прошлой жизни не сторонник жёсткой борьбы на рынке. Иначе и к тебе может бумерангом вернуться. Хотя, конечно, в этом мире бумерангов никто не знает из-за Тьмы, поглотившей Австралию…
Медленно, чтобы парень осознал, что происходит, я перевёл револьвер на его руку и выразительно приподнял брови. Сначала тот просто с ужасом смотрел на меня, а затем его голова всё-таки начала работать. А потом он догадался, сжал зубы и закрыл глаза. Если сумеет промолчать после попадания — возможно, даже выживет.
Выстрел в зале грохнул, как гром, ударив по ушам. Пуля пробила мягкие ткани руки, а парень весьма натурально дёрнул ногами и затих, старательно изображая труп. Беда в том, что Бубен, похоже, не собирался никого оставлять в живых! Всех найдёт и всех прибьёт…
Я вышел из зала, где на сцене продолжались семейные разборки, и оказался в просторном фойе. Или, как здесь называли, приёмной палате. Не путать с приёмным покоем — это в лекарнях.
Одна стена этой палаты должна была стать стеклянной, но дом культуры так и не достроили. В результате вместо стеклянной стены высились леса, отгороженные от улицы тканевыми стенками. В прорехи ткани тянуло холодом, и видна была местность вокруг.
Правда, установленная Бубном пелена всё делала мутным, однако это не помешало мне увидеть влетающие на строительную площадку автомобили городовых и кареты скорой. У самой пелены защиты, изнутри, рыдала одна из «зрительниц», сжимая в руках дорогую трубку и умоляя неизвестного собеседника её вытащить.