Следующее пробуждение состоялось через пару часов, когда солнце уже взошло, успело нагреть воздух…
И теперь в комнате было так жарко, что я вспотел. Да так, что ни о каком дальнейшем сне и речи не шло.
Покинув лужу, которой стало постельное бельё, я поплёлся в душ. Струи воды смыли и пот, и остатки сна. Выйдя из душа и навалив Тёме побольше корма, я посмотрел на время. Было уже почти девять часов утра, но Иванов пока не звонил и в дверь не стучал. Так что я оделся и, здраво рассудив, что в столовой меня обязательно найдут, отправился вниз.
Искать завтрак.
В столовой было людно. Одни постояльцы завершали приём пищи, другие — только получали свои порции. Для того, чтобы тебя покормили, достаточно было предъявить ключ от номера.
Получив свой омлет, бутерброд и чашку с чаем, я уселся за один из столиков и принялся есть. Пока завтракал, в столовой появился Иванов и, оглядевшись, сразу направился ко мне.
— Доброе утро, Фёдор Андреевич. И приятного аппетита! — спокойно, будто и не было вчерашней сумасшедшей гонки, поздоровался он.
— Доброе утро, спасибо! — кивнул я, тоже решив имитировать завтрак нормального человека.
А вот остальные постояльцы, косясь на Иванова, начали жевать гораздо быстрее. Гостиничная столовая пустела прямо-таки на глазах. Внимательно оглядевшись, Иван Иванович только усмехнулся. Видимо, успел привыкнуть к подобному эффекту за свою, не сомневаюсь, долгую службу.
— Где все наши? Ещё спят? — уточнил я, а потом всё-таки не удержался и спросил: — И какие новости по беглецу?
— В том-то и дело, что никаких… — поведал мне Иванов. — Я был уверен, что к утру вопрос решится. И у меня были все основания на это рассчитывать. Однако от пограничников до сих пор никаких вестей. Поэтому я и не стал никого из вас будить. Вместо этого попросил служащих уведомить меня, когда все проснутся.
— Значит, я первый, — кивнул я.
— Именно так… — проговорил Иван Иванович, снова окидывая взглядом опустевшую столовую. — Фёдор Андреевич, а давайте-ка поступим так… Чтобы не портить утро местным постояльцам, я предлагаю вам прокатиться со мной по городу.
— Вам нужна какая-то помощь с моей стороны? — уточнил я.
— Разве что свежий взгляд! — растянул губы в улыбке Иванов. — Я обещал вам рассказать о «неудержимых»… Почему бы не совместить этот рассказ с моей рабочей поездкой?
— А ничего страшного, что прямо так, по дороге?.. — вскинул я вверх одну бровь. — Всё-таки, насколько я понимаю, это закрытые знания…
— О, поверьте, Фёдор Андреевич: во всём этом городе не найти более защищённого от прослушивания места, чем моя машина… — снова улыбнулся Иванов.
— Тогда сейчас доем, и готов! — отозвался я.
— Отлично. Жду вас в машине… — кивнул Иванов и покинул столовую, решив, видимо, не дожидаться, пока сбегут даже повара.
Закончив с завтраком, я отнёс поднос с грязной посудой на помывочную стойку. И, расправив спину, вышел из столовой под нервным взглядом раздатчицы-поварихи.
Машина Ивана Ивановича уже вовсю пыхтела во дворе гостиницы. Я каждый раз поражался тому, как это чудо техники выглядит со стороны: чёрный автомобиль с длинным капотом, покатыми дугами крыльев, блестящими дисками колёс… И звук, как от настоящего паровоза.
Ехали мы на сей раз вдвоём, и чтобы было удобнее разговаривать, я с чистой совестью устроился на переднем диване. Сиденьем у меня язык не поворачивался эту роскошь назвать…
— Ваше появление, Иван Иванович, всегда производит нездоровое оживление! — заметил я, пристёгиваясь и кивая на гостиницу.
— Опричники — псы государевы. Мы не появляемся просто так, — трогаясь с места, проговорил Иванов. — Мы всегда несём с собой разбирательства и сложности. Отсюда и общий страх. К тому же… Знаете, Фёдор Андреевич, большинство людей — единоличники. В первую очередь они думают о своих бедах, в первую очередь решают свои неурядицы. И подчастую делают это, скажем так, без оглядки на закон. И чем больше у них возможностей этот закон нарушать, тем сильнее они ими пользуются. А у кого, как не у сотрудников разных ведомств, есть такие возможности? Верно?
— Ну да… Сотрудник завода может разве что откаты получать от других участников рынка. А у сотрудников государственной власти и вправду возможностей больше… Но что-то я сомневаюсь, что их невеликие грехи стоят внимания целой опричнины.
— Как я уже сказал, люди — единоличники. А значит, именно себя они представляют осью, вокруг которой вертится мир. Им кажется, что именно они лучше всех нарушали, лучше всех воровали, лучше всех устроились… — Иванов усмехнулся, сворачивая в очередной проулок. — И если в городе появился опричник, значит, обязательно по их душу. Или хотя бы по их душу, в том числе. К сожалению, осознать собственную никчёмность нынешнему человеку сложно. А чтобы понять своё место в мире и обществе, надо столько раз получать по носу от этого общества и мира… В общем, большинство людей и за всю жизнь не получают столько тумаков.