— Можно и так сказать, — кивнул Иванов. — Возможно, некоторые эти ключевые точки истории мы просто так и не распознали. Например, потому что оказавшийся там «неудержимый» умудрился эту ключевую точку своим вмешательством превратить в обычное проходное событие. Однако верно одно: все «неудержимые» оказываются в гуще событий, вовлекая в них тех, кто оказался рядом. Сев со мной в машину, вы притянули и попытку покушения на меня, и появление этого следователя Ёлкина… Эти события всё равно бы произошли, конечно. Но по отдельности и в стороне от вас, понимаете? А вы как бы скрутили вокруг себя событийную вязь.
— Вот к чему был разговор про удачу…
— Верно, Фёдор Андреевич! — согласился Иванов. — Удача или неудача, это неважно… Важно то, что именно вы способны вызвать каскад событий, которые изменит историю вокруг вас. И чем больше масштаб вашей личности, тем больший масштаб приобретут изменения.
— Но я ведь ничего не делаю для этого… Не думаете, что моё влияние на происходящее сильно преувеличено?
— А, возможно, вы и не влияете, — не стал спорить Иванов. — Возможно, вы просто неосознанно двигается за оком урагана, Фёдор Андреевич… Вероятно, все эти события случились бы и без вашего участия. Но мы, будучи в этом урагане событий, не можем оценить, что именно вы делаете. Для нас, для двусердых и обычных, именно вы являетесь той осью, вокруг которой всё закручивается.
С этими словами Иван Иванович припарковал машину рядом с каким-то административным зданием. А затем, чуть приглушив двигатель, вылез из-за руля:
— Понимаю, вам нужно время, чтобы осмыслить мои слова… Поэтому оставлю вас минут на пятнадцать. У меня есть дело в этом доме, а вы посидите пока, переварите услышанное…
— Спасибо…
— Вот и отлично! Скоро вернусь!
А ведь мне действительно было о чём подумать. Когда Иванов вернётся, настанет время для вопросов. И что-то мне подсказывало, что время это будет ограничено. Значит, надо выбрать именно те вопросы, которые, в свете полученной информации, важнее всего…
Впрочем, первый вопрос навязывался сам собой. Не получив на него ответа, ну или хотя бы не вставив его в планы на жизнь, я больше ни о чём думать не мог. Тем паче, у меня было всего десять минут, чтобы подумать и всё решить. Иванов вернулся раньше, чем обещал, однако я уже был готов.
— О чём задумались, Фёдор Андреевич? — поинтересовался он, вновь выводя машину на улицу.
— Почему вы думаете, что я долго не проживу? — спросил я.
— О! Это был очевидный вопрос, да? Всё очень просто. «Неудержимых» прозвали неудержимыми, потому что их кризис невозможно удержать.
— Ага… — вспомнил я, как «с разбегу» влетаю в кризис каждый раз.
— Да, и то, как вы, судя по отчётам, входите в кризис — лишнее тому доказательство…
— И даже после седьмого ранга я не смогу сдерживаться? — расстроился я.
— Сдерживаться-то вы, Фёдор Андреевич, сможете. Но не так успешно, как я или другие двусердые. Считается, что после седьмого ранга можно сдерживать кризис, сколько потребуется. Однако, на самом деле, чаще всего не больше тридцати лет. Впрочем, большинству хватает этого срока, чтобы счастливо умереть от старости. На самом деле, многие ещё на пятом ранге начинают специально замедлять развитие, понимая, что время ценнее могущества. А после седьмого ранга некоторые и по сорок лет умудряются между кризисами держаться… Однако это не ваша история! В лучшем случае, вы сможете оттянуть кризис на пару-тройку лет…
— Получается, либо я буду старательно забивать на развитие, и тогда проживу подольше… Либо…
— Либо проживёте ярко, но быстро, — подтвердил Иванов. — Выбор за вами, Фёдор Андреевич. Но позволят ли вам подольше прожить ваши внутренние личности?
— Мои внутренние личности — это я, Фёдор Андреевич Седов… — ответил я, даже не задумываясь. — Всё остальное — шелуха. Их даже полноценными личностями нельзя считать.
— Надеюсь… — покосившись на меня, сказал Иванов. — Так или иначе, рост ваших способностей продолжится, Фёдор Андреевич. И если ваши внутренние личности недостаточно самостоятельны, на очередном кризисе они всё-таки сдадут позиции Тьме.
— Какая-то безрадостная картина!.. — пробормотал я себе под нос, но опричник, естественно, услышал.
— Во всём надо искать хорошее, Фёдор Андреевич. Понимаю, тяжело расстаться с мыслью, что впереди сотня лет, а может, и все полторы сотни… Но лучше знать заранее, что вас ждёт, верно? Если осознать, что впереди не сто, а пятьдесят лет, можно и за полвека всё успеть. Вы же и так стараетесь это сделать, верно?
Не совсем, но я решил об этом не говорить. Первый вопрос и без того занял слишком много времени.