Память Андрея подсказывала другое: что в моей ситуации лучше соблюдать водный баланс, а не лакать водичку как не в себя. Но я решил, что от бутылочки хуже мне не станет.
— Спасибо! — как можно искренней поблагодарил я её, сделал большой глоток и представился: — Меня Фёдором зовут.
— Ага, слышала, — кивнула Дуня. — Будем считать, что познакомились…
Какое-то время мы сидели молча. Я выпил полбутылки и больше не мог. Теперь мне захотелось в туалет. А Дуня просто сидела мрачная, подперев рукой щёку.
Общего с Бубном в ней не было ничего. У того черты лица были крупные, грубые. У Мраморной же лицо было хоть и круглое, но довольно милое. Нос вздёрнут, глаза большие, губы — очень аккуратные, пухлые.
И фигура у неё была очень женственная — песочные часы, да и только. Большая грудь, широкие бёдра и узкая талия. Готовая звезда для сцены. Кем она, к слову, и являлась.
И тем удивительней было видеть её здесь, на бетонных ступенях недостроенного дома культуры…
— Что у тебя там за история с долгом? — спросил я, чтобы не молчать.
— А? Да история как история… — поморщилась она. — Предки набрали долгов, а выплачивать приходится мне…
— У нас же вроде можно отказаться! — припомнил я. — Или там наследство настолько хорошее, что стоило рискнуть?
— Чего⁈.. Нет! — Дуня тряхнула головой. — Нет, Федь, наследство там — слёзы… Просто не я решала. Мне от этой семейки за всю жизнь перепал только отцовский сперматозоид и фамилия! Но мать почему-то упёрлась: хотела себе старое поместье отжать, когда все родственники перемерли…
— А чего они перемерли-то? — поинтересовался я. — Бубен, вон, говорит, братья у него плодились, как кролики.
Дуня прыснула и закивала:
— Даже вот согласна! Плодились! И прямо как кролики! У моего бати было три сестры, четыре брата! И там ещё двоюродных очень много. Да… И вроде бы всё хорошо… Но знаешь, как они своих детишек воспитывали?
— Как? — заинтересовался я.
— А как кролики! — ответила Дуня. — Научили жрать, испражняться, совокупляться и быстро бегать от сложностей!
— Звучит как стратегия выживания! — улыбнулся я.
— Ну да… — поморщилась Дуня. — В общем, поколение отца ещё куда ни шло: справлялось… Истории, правда, были одна краше другой. К примеру, один брат отца наплодил десять дочек, а зарабатывать не хотел, так что каждую по-быстрому, как стукнуло восемнадцать, отдал замуж… За деньги! Чтобы свои долги покрывать. Ваще, да?
— Чем это отличается от работорговли? — удивился я.
— Да ничем, блин! Разве что дочки от него уходили счастливые! Потому что в новых семьях о них хотя бы заботились! — Дуня хмыкнула. — У второго батиного брата ещё хуже: там из пяти детей в живых остался один. Да и тот в сумасшедшем доме. Ни один лекарь душ не взялся это лечить. И такая история со всеми… Мой папаша тоже воспитывать не хотел, зато наплодил от разных жён… Правда, у большинства хватило ума не связываться с этой семейкой, и только моя психованная мамаша решила получить их клятое родовое имение…
— Зачем? — удивился я.
— А я не знаю, зачем… Она потом по нему, что-то шепча, ещё два года слонялась, — Дуня снова поморщилась. — А у меня тогда жизнь под откос пошла. На неё навесили долга почти в полтора миллиона рублей, прикинь? Полтора! А она не нашла ничего лучше, как отдать меня в кабалу, потому что я петь и играть на гуслях умею! Сдала меня каким-то музыкальным управленцам… И с тех пор я только и делаю, что мотаюсь с выступлениями!..
— Ну, ты довольно знаменита, к слову… Значит, твои выступления должны неплохо приносить! — заметил я.
— Издеваешься? — Дуня уставилась на меня. — Ты не понял, да?
— А… Эм… Нет, видимо? В чём подвох? — уточнил я.
— Да я в глаза уже пять лет никаких денег не вижу! — сообщила мне Дуня. — Мать подписала такой договор, что я в кабале! И даже не знаю, что делать, понимаешь? Я выступаю каждый Божий день по два раза! Но мне говорят: «Ой! Что-то ты, Дуня, мало принесла в этом месяце! Мы, конечно, закроем две тысячи, но так ты никогда не расплатишься с долгом!». Суки!..
Девушка шмыгнула носом и упрямо выпятила челюсть:
— Вот прямо этими словами и сказали, перед тем как я сбежала… А я в тот месяц, помимо прочего, десять раз выступала на Большом стадионе Рязани!.. Ты знаешь, Федь, сколько там на Большом стадионе Рязани людей помещается?
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч зрителей! Десять выступлений — десть полных Больших стадионов! Билеты на мои выступления стоили пять рублей! Пять! Да половина от сборов почти целиком закрыла бы мой долг! Они что там, суки, занимались благотворительностью, что ли? А я что, на эту благотворительность подписывалась?