Корма у него была скошена террасами. А на самой верхней площадке красовалось раменье. То есть самый настоящий сад с пальмами, кипарисами и кустарниками. Правда, попасть туда могли не все, а лишь постояльцы «княжеской» и «императорской» палубы.
На следующей террасе я заметил прогулочную зону с лавками, закусочными и питейными заведениями.
Ещё ниже были купальни. Они занимали сразу две террасы. На верхнюю был доступ только у нобилиссим, то есть тех, кто взял «императорские», «княжеские» или «дворянские» каюты.
Ну а купальни на следующей террасе были предназначены для остальных пассажиров.
Греки вообще славились аристократическим снобизмом. А свободные русские порядки их ужасали. Так что на всех ромейских кораблях царило чёткое разделение. Есть палубы для двусердых, а есть для всех остальных.
На самой нижней террасе располагалась ещё одна зона отдыха. С прогулочной дорожкой и всевозможными развлечениями: от выступлений музыкантов до аттракционов и полётов на воздушном шаре.
Внутри корабля три палубы были отданы под торговые ряды, где продавалось буквально всё, о чём можно мечтать. Правда, по таким ценам, что врагу не пожелаешь. Однако нам с Авелиной это не помешало разжиться купальниками. Очень хотелось провести хотя бы полдня, как белые люди, а не два изгоя из почти вымерших родов.
Заняв зонт и два лежака, мы три часа прохлаждались у бассейна, и я даже позволил себе немного выпить. Просто из вредности.
Тем более, фигурка Авелины с изгибами во всех нужных местах нет-нет да и мелькала перед глазами. Приходилось чаще скашивать взгляд в бокал, чтобы не задумываться о разном… А то плавки ведь — опозорюсь перед всем честным народом.
А когда купаться нам надоело, пришёл черед погулять по кораблю.
Тем паче, интересным здесь было всё, начиная от дешёвых развлечений до интерьеров «императорской» палубы. Собственно, там-то и случился первый конфуз: мы оказались слишком просто одеты для такого пафосного места.
Стоило выйти на палубу с раменьем, как в нашу сторону уставился суровый грек в дорогом костюме. Вначале он долго и пристально нас рассматривал, а потом решительно пригладил кучерявые волосы, подошёл и спросил что-то по-гречески.
Естественно, я ничего не понял, а вот Авелина нахмурилась и, сжав губы, ледяным тоном ответила. Грек снова заговорил, двигая при этом породистым носом, а я не выдержал и тихо попросил Покровскую:
— Переведи, пожалуйста…
— Сначала спросил, что мы тут забыли, — не выходя из ледяного образа, ответила Авелина. — А теперь говорит, что нам сюда нельзя… Зовёт служек…
Служки появились почти сразу. Проверив наши билеты, они, естественно, сразу же извинились.
А грек, несмотря ни на что, ещё долго буравил нас взглядом. И тем самым изрядно портил, снобяра такой, мне настроение.
Уйдя на самый дальний край раменья, мы полюбовались на море. А когда уходили вниз, неприятный грек снова попался на глаза. Он разговаривал с каким-то важным господином, который выбрался на палубу погулять с личной охраной из четырёх бойцов.
Вновь заметив нас, грек скривился и опять зашевелил носом так, будто запахло чем-то нехорошим. А я внимательно на него посмотрел и пообещал себе, что запомню его рожу. И при случае обязательно отплачу за оскорбление.
А пока оставалось только тихо злиться: в русских водах были запрещены дуэли и поединки. Ну а в греческие воды я плыть и не собирался.
Да и не факт, что я сумел бы победить этого ромея. Вот только сломать ему нос очень уж хотелось… А чего он им шевелит, как свинья пятачком?
Остаток дня мы снова провели у бассейна, а, сходив на ужин, ушли в каюту отдыхать. Ночью корабль должен был пройти мимо Грекоморска, после чего направиться в Тьмутараканск. Там ему предстояло постоять на рейде, чтобы к вечеру войти в порт.
По плану мы с Авелиной собирались провести на корабле ещё день. А через день утром — попросить у лекаря выписку и, наконец, сойти на берег.
Интерлюдия IV
Катер бодро скользил по волнам вечернего моря. Капитан вёл его к одному ему ведомой точке. А для его пассажиров море было просто морем, везде практически одинаковым.
— Вот тут! — сообщил капитан, указывая вниз, в глубину, и глуша мотор. — Они даже далеко отплыть не смогли, когда мы их накрыли.
Катер качался на волнах, а Иванов с интересом смотрел в воду.
— Нет там ничего, ваше благородие! — заметил капитан. — От залпа их чёлн на куски разнесло. А глубина здесь полсотни метров. Ничего не увидите.