— Внешняя охрана откликается по тревоге за пятнадцать секунд. Внутренняя — за двадцать.
— Знал бы, и не стал бы прыгать… — вздохнул я.
— Вам достаточно было покричать, ваше благородие! — с явной усмешкой в голосе отозвался ратник.
Объяснять, что я не только кричал, но и стрелял огнём, и кидался графинами с водой — и вообще много чего успел — я не стал. Слишком много пришлось бы рассказывать.
— А как тогда этих придурков пропустили? — вместо объяснений уточнил я.
— Расследование покажет… — гулко отозвался воин. — Не знаю.
Выходит, моя стычка с убийцами заняла не так уж много времени. Вспоминая о ней, я пришёл к выводу, что, вероятно, и одной минуты не прошло. Скорее всего, с момента, когда я закричал, пролетели лишь те самые двадцать секунд, а затем охрана среагировала.
И, может быть, на балкон к Покровской, когда дёрнулась ручка, ломилась именно охрана, а не сама Авелина.
Я вообще слабо представлял, как моё замедление времени выглядит со стороны. Скорее всего, скорости у меня действительно запредельные — глаз отследить не успевает. Всё же ни один убийца не готов к тому, что, тихо встав за спиной человека, чтобы огреть его дубинкой — едва моргнув, сам окажется с заломанной рукой и носом в асфальте.
Застать меня врасплох пока удалось лишь тем, кого наняли заговорщики в Ишиме. И то, я в тот злополучный день просто не успел ничего понять. Вот и не ускорилось моё восприятие.
И тем удивительнее было сопротивление неизвестных убийц. Эти паучары и Тёму смогли поранить, и меня чуть не пришибли. Что ж это за чудовища-то были? С такой скоростью, на моей памяти, умудрялся действовать только убийца двусердых, а у него ведь всю тушу рунами изрисовали!..
— Так-с, молодой человек! — раздался рядом девичий голосок. — На что жалуемся?
Повернув голову, я уставился на довольно молодую особу в белых медицинских штанах и рубашке.
— На жизнь, — честно ответил я. — А ещё у меня в покоях кот, ему лапу поранили…
— Доброй ночи, Марья Ильинична, — поздоровался ратник. — Его благородие свалился с четвёртого этажа, но в последний момент, спасибо Ивану Ивановичу, пролетел вдоль земли.
— Ясно… — кивнула девушка.
— А можно сначала кота? — спросил я, когда она, прищурив глаз, сделала шаг ко мне.
— Сначала людей! — строго отозвалась лекарша, накидывая на меня какое-то плетение.
— Ладно, — не стал я спорить, призывая Тёму к себе.
Кот вывалился из тени кустов, изрядно перепугав лекаршу и удивив ратника. После чего метнулся ко мне на трёх лапах и, потёршись об хозяйскую руку, жалобно сообщил:
— Мау-у!..
— Да полное!.. — в тон ему согласился я, пытаясь разглядеть рану.
Да, действительно на задней лапе красовался длинный порез. И по-прежнему сочился кровью.
— О Боже! Какая дешёвая уловка! — нахмурилась лекарша, но всё же склонилась над лапой Тёмы, буркнув мне: — Сработало!..
Уже через минуту Тёма бодро рванул прочь и скрылся в кустах. А ещё через минуту и я сумел нормально встать на ноги.
— У вас ничего страшного, Фёдор Андреевич, — сообщила лекарша. — Рану на бедре я затянула. Ушибы к утру пройдут. Воспаление от солнечного ожога сняла. А вот вашему коту следовало бы хотя бы полдня полежать отдохнуть, но… Он же кот, поэтому сам разберётся, что ему делать. Всего хорошего вам обоим!
— Спасибо! До свидания, — кивнул я, но девушка уже спешила на пляж.
— Пойдёмте, ваше благородие! — обратился ко мне ратник. — Велено привести вас в Каменный зал… Его величество обещал там всех отчихвостить.
— Ну пошли… — вздохнув, согласился я.
Не хотелось бы, чтобы и меня за компанию чихвостили. Особенно посреди ночи, ещё и накануне свадьбы… Тем паче, человек, который развлекался на пляже, поднимая фонтаны воды и размахивая чем-то вроде кита…
Но раз уж царь изволит гневаться, то лучше идти, куда велят. Царь всё-таки…
Глава 3
Учебник по теневым рунам для училищ двусердых, одобренный Теневым и Образовательным Приказами Русского царства
Вступление
«Рунное плетение и сложные алгоритмы»
Изначально руны использовались, как способ простого усиления двусердого. Для наглядности: двусердый с первоосновой огня и предметом, помеченным руной огня, мог легче создавать плетения своей первоосновы.
Однако же в использовании такого рунного предмета было одно неприятное свойство. Если двусердый перенапрягался и полностью опустошал чёрное сердце, истратив всю «теньку» — что, как известно, случается во время длительных боёв — такой двусердый легко обращался к Тьме. И прямо на поле боя становился тёмным.