— Батюшка, вы что такое говорите? Вы же о душах переживать должны! — выгнул бровь дугой царь.
— Так я и переживаю! — парировал отец Андрей. — Уж лучше пусть снимают, чем продают.
— Нет, нельзя нам свидетелей со стороны… — с сожалением покачал головой царь. — Иванов!
— Уже совсем близко! — спокойно отозвался Иван Иванович.
— Так! — решительно возвысил голос государь. — Если они не появятся через десять минут, свидетелем со стороны жениха стану я! Лично!
— А со стороны невесты? — невозмутимо уточнил опричник, хотя остальные, кроме батюшки и без того белой Авелины, как-то побледнели после этих слов.
— А вон княжна Торникос и станет, на правах принимающей стороны! — буркнул царь.
— Ваше величество, это же такая ответственность! — воскликнула грузная дама средних лет из тех придворных, кто прибыл к Семейному Приказу.
— Я тебе, княжна, потом объясню, за что такая честь! — пряча улыбку в бороде, пообещал царь.
В этот момент дверь церкви распахнулась, и внутрь, не забыв перекреститься, влетел старший ратник Слава. Следом за ним осторожно заглянул мужчина лет пятидесяти, немного рыхлый и растерянный. А третьей вошла молоденькая рыжеволосая особа лет двадцати, с явной фамильной «безуминкой» в глазах.
— Ну наконец-то! — возмутился царь. — Вас только за смертью посылать!
— Простите, государь! Путь перекрыли колонны двух родов, — коротко поклонился Слава.
— Потом расскажешь, кто эти самоубийцы… — поджав губы, кивнул царь. — Саша!
— Да, пап? — уточнила рыжеволосая.
— Вон, знакомься, с чьей стороны свидетелем будешь… Это Авелина Покровская, которая уже почти не Покровская, — государь указал в сторону моей невесты. — Только быстро. Время дорого. Седов, теперь ты!..
— Да, ваше величество! — отозвался я.
— Подойди! — сдвинув брови, потребовал царь.
Не став спорить, я направился к нему и рыхлому мужчине, вставшему рядом. Тот кого-то мне очень сильно напоминал. Только я никак не мог вспомнить, кого именно. Впрочем, времени на попытки вспомнить у меня было маловато. Всего шагов пятнадцать.
— Знакомься, Федя! — предложил царь, указывая на незнакомца, который в этот момент, похоже, очень хотел спрятаться, но не знал, куда. — Перед тобой Степанов Степан Степанович.
А затем посмотрел на ничего не понимающего меня, на мужчину, который сжал зубы так, что заходили желваки…
И добавил:
— Должен сказать, Степан Степанович у нас выдающаяся личность. Двусердый учёный, огромный талантище и острый умище… А ещё человек одной цели, после провала которой сдулся, отрастил брюшко и закуклился…
С этими словами его величество добродушно похлопал Степана Степановича по и впрямь объёмистому пузику. А тот вновь отчётливо скрежетнул зубами, но вслух возмущаться не стал.
— А… А как на самом деле зовут Степана Степановича, ваше величество? — уточнил я, уже начиная догадываться об ответе.
Нет, сходство с фотографиями двадцатилетней давности явно присутствовало. Вот только верилось пока что с трудом.
— Ну так неинтересно, Федь. Смотри, ты уже обо всём догадался! — добродушно усмехнулся царь.
— Догадался, ваше величество… — кивнул я. — Но хочу услышать от вас, как от, скажем так, проверенного и надёжного источника… А ещё хочу узнать, что на это скажет моя дорогая мама. Обязательно передам её слова вам, милостивый государь.
— Э-э-э! Нет! Хватит с меня вашего семейного сквернословия! — засмеялся царь. — И да, ты всё верно понял. Когда-то Степана звали Григорием. И, думаю, пришло ему время вернуть своё имя…
— Ваше величество! — начал было Григорий-Степан, но государь остановил его властным жестом.
— Имя, а не фамилию, Гриша! Старую фамилию ты сейчас двадцать минут поносишь, а потом — всё, новая будет. Ну а пока, Федя, знакомься: Григорий Петрович Седов. Твой дядя.
Я хмуро посмотрел на родича, исчезнувшего ещё до моего рождения, а тот для начала попытался глядеть в пол, потом на иконостас, но там, по своему опыту знаю, святые такие строгие, что стыдно сразу становится… А затем дядя всё-таки поднял взгляд на меня и развёл руками.
— Вот как-то так… — проговорил он.
— На фотографиях ты был как-то… Моложе, что ли, и подтянутей! — решив, что имею право повредничать за все прошедшие годы, заметил я.
— Что делать… — снова пожал плечами дядя.
— Потом наобщаетесь! — царь хлопнул дядю по плечу. — Федя, он будет свидетелем с твоей стороны. А дальше он поедет с вами в Ишим, приглядит за твоими делами. Ты не смотри, что он помятый, как старая шляпа. Голова у него на плечах есть, и мозги в ней имеются, ого-го какие!