— Я не имел права связываться с ней… — хмуро бросил дядя.
— А ты о ней вообще вспоминал? — уставившись ему в глаза через всю комнату, спросил я. — Глава рода, етить тебя! Исчез и бросил свой род! Позорище!
— Не тебе меня судить, племянничек! — зло запыхтев, дядя направил на меня указательный палец.
— Да вот как раз мне!.. — рявкнул я. — При мне хотя бы семья не ютится в сраной хибаре в глухом углу! А ты, когда сваливал, думал о чём-нибудь, кроме своей шкуры, а⁈
— Щенок!.. — рявкнул родственник, лицо у него покраснело и налилось кровью, а над головой начало формироваться плетение.
В тот же момент я вытащил «пушка», направив его на дядю, а за его спиной, грозно зашипев, возник готовый к прыжку Тёма. Мой блудный родич тут же развеял колдовство и, подняв руки, смирно плюхнулся на диван.
— Ещё раз увижу, что ты решил применить к кому-то из своих плетение!.. — предупредил я, убирая револьвер. — … И, не задумываясь, пристрелю! Ей-богу! Дядя, ты совсем охреневший какой-то!
— Да иди ты!.. — буркнул тот, поднявшись и выйдя из комнаты.
Через несколько секунд бухнула входная дверь.
— Вот надо было, а… Вытащили откуда-то это чучело, всучили мне… А теперь следи за ним, придурком… — пробормотал я вполголоса, покачав головой.
— Давай пацанам с угла наберу! — предложил Кислый. — Они за твоим чучелом приглядят.
— Сколько возьмут? — спросил я.
— Рублей шестьдесят в месяц, — ответил Кислый. — С двусердыми дело-то заглохло… Денег и работы нет. А они уже привыкли.
— Давай, звони… И ещё кое-что: нам здесь тоже понадобятся крепкие ребята. Тут весь подвал и чердак всяким хламом забиты.
— О! Это дело! — обрадовался Кислый. — За пятёру на морду я тебе с десяток парней живо пригоню!
Подумав, я кивнул. Первой мыслью было, конечно, что «за пятеру» я и сам всё разгружу. Но всё-таки я решил не жадничать. Вопрос с жильём надо было решать как можно скорее. Да и с охраной особняка тоже.
А затем надо браться за другие дела, которые пришлось отложить из-за шпиона. Так-то я из этой истории с погоней вышел с немалым прибытком… Однако теперь пришло время, как говорила Авелина, его преумножать.
В общем, Кислый позвонил ребятам… А потом всё закрутилось, как на карусели. Приехал грузовик с бригадой рабочих, которые потащили новые кровати и шкафы на второй этаж. Примчались вызванные Кислым помощники, принявшись таскать, как муравьишки, хлам со всего дома.
Чего только там не было! Старая мебель, пришедшая в негодность десятки лет назад, какая-то посуда, тёмные от времени картины, книги с рассохшимися страницами…
И чем дальше наши работники залезали в дебри хлама, тем интереснее были находки.
В какой-то момент Авелина ахнула и, кинувшись к одному из помощников, извлекла у него из подмышки вазу, которую тот небрежно тащил вместе с картиной и стулом без спинки.
— Федя! Это же ручная работа! — девушка удивлённо уставилась на меня. — Фарфор из Чжунго, настоящий! Такие вазы собирают, скупая за огромные деньги!
— О! Точно! Я такие видела у нашего декана на фото! — согласилась София. — Он сказал, что это ему подарили как раз в Чжунго. Но у него вроде бы новодел.
— А это? — спросил я.
— Это⁈ Да этой вазе Бог знает, сколько веков! — Авелина округлила глаза.
— А чуланчик-то с подарочком! — оценил Кислый и крикнул работникам: — Так! Народ! Больше ничего на землю не бросаем! Всё ставим бережно и нежно!
К сожалению, фарфор из Чжунго и так выглядел удручающе. Всё же его бы стоило в нормальных условиях хранить, а не в подвале. Конечно, в антиквариате я не разбирался от слова «совсем». Зато был уверен, что городские работники не пропустили бы мимо такую ценность. Поэтому поймал парня, нашедшего вазу, и спросил:
— А где ты её вообще взял?
— Так это, в подвале! В подполе! Чуть не провалился туда! — ответил тот.
— Подпол? — я на миг застыл, а затем поспешил вниз: — Покажи-ка!
Спустившись в подвал, мы зашли в одну из комнат, откуда вытаскивали хлам, и парень указал в дальний угол:
— Вон-ска, доска проваливается!
— Понял! Спасибо! — благодарно хлопнув его по плечу, я двинулся к указанному углу.
Вот так, собственно, все остальные владельцы особняка и проворонили вазу… Каменный пол в этой комнате был, скорее, бутафорией. Не слишком толстый слой бетона положили на толстые доски. Одна из них сгнила и начала продавливаться. Естественно, вместе с тонким слоем бетона, а он взял и треснул на этом месте.
Я сгрёб ногой в сторону бетонную крошку, попытался приподнять доску… Не получилось, наверх она не шла. А вот вниз, если встать на неё, продавливалась. Я было подумал, что надо сходить за пилой, а потом вспомнил, что вообще-то двусердый — а значит, и без инструментов кое-чего могу. Сформировав тонкое воздушное лезвие, я принялся орудовать им по старому дереву.