И снова у хозяина особняка не обнаружилось наследников.
С тех пор бывший дом Евлампия Полотно вновь пустует.
Гуляя по городу, обратите внимание не только на это историческое здание, но и на бывший сад особняка, ныне превращённый в раменье. Там, среди кустов и деревьев, прячется китайская беседка «Сюе» — сибирские мастера высекли её из цельного куска гранита.
Вокруг беседки расположен маленький пруд, куда в лучшие годы выпускали карпов кои. По задумке, это место было символом единения человека с природой. Жаль, что сейчас этот пруд наполняется водой исключительно при таянии снега по весне…
— Какая печальная история! — заметил я, разглядывая план особняка, оставленный управляющим. — Надеюсь, мы съедем отсюда раньше, чем нас поразит проклятие или старость…
И взглянул на Авелину, которая стояла с задумчиво-мрачным видом. Видимо, смирилась уже с тяжёлой, как сказали бы индусы, кармой.
Нет, ну действительно у этой девушки есть причины иметь мрачный взгляд на мир. То отжатое имущество, то наёмные убийцы. А вот теперь и дом достался какой-то нехороший… Я бы на месте своей молодой жены уже волновался, точно ли у неё муж не бракованный.
Особенно на фоне того, что нам пока негде остаться вдвоём… Чего уж там, у нас даже первой брачной ночи ещё не было. Не здесь же, в промёрзшем насквозь доме…
— … Но меня сейчас интересует другое! — продолжил я, переключая внимание на тему повеселее. — А там в городском раменье возле дома, что, серьёзно беседка есть?
— Есть! Мы там с пацанами пили как-то на Новый год, — кивнул Кислый.
— Ну и как? Почувствовали единение с природой? — с ехидцей просила София.
— Я — нет! А вот Мышань там всю ночь продрых. Наверное, как раз объединился! — не смутился Кислый.
Хорошо, что в этом мире Новый год в сентябре. Если бы его праздновали с 31 декабря на 1 января, то у неведомого Мышаня были бы все шансы не только объединиться с природой, но и стать до весны местной достопримечательностью. К примеру, ледяной статуей, наглядно иллюстрирующей вред алкоголя.
— Я одного не пойму… А почему тайник не обнаружили раньше? — встряхнув головой и, видимо, вытряхнув оттуда мрачные мысли, спросила Авелина. — Есть же плетение поиска пустот, да и всякие современные устройства…
— Когда искали, устройств ещё не было, — пожала плечами София.
— А вот мы сейчас посмотрим, что там и как, — решил я. — Спустимся и посмотрим.
С этими словами я покосился на стоящую рядом, на пыльном столе, китайскую вазу. Ту самую, которая и привела нас к поискам тайника Евлампия Полотно.
Если бы не Авелина, в жизни бы не обратил на такую штуковину внимания. Обычный кувшин с широким горлом, если не сказать грубее — горшок. Да, белый, да, покрытый глазурью. На боку не слишком умело нарисован китайский мужик с кривым мечом. А ещё сосна и гора с набегающей на неё тучкой. И перспектива у этого рисунка, прямо скажем, нарушена.
В общем, красная цена этой поделке — рубль, и то, если мастера пожалел. Однако же местные сетевые ресурсы утверждали, что если это подлинник, то стоимость горшка может начинаться от 1000 рублей.
Ведь это же не хухры-мухры, а трёхцветный фарфор времён династии Тан!..
Тьху, блин!..
Здесь, к слову, тоже была фарфоровая лихорадка. Правда, в силу разрыва торговых связей, началась она позже, да и закончилась быстрее. И всё равно, в моих глазах фарфор был просто куском обожжённой глины… А вот тысяча рублей — это тысяча рублей.
К тому же… Будь мы с Авелиной простыми двусердыми, купившими особняк — пришлось бы идти в Полицейский Приказ и признаваться, что нашли клад. Но поскольку особняк записали на наш род, отныне это было родовое имущество. А тут уже начинался совсем другой коленкор. Это всё теперь было НАШЕ!..
Хотя сообщить о находке всё равно придётся. Тем более, ещё непонятно, что обнаружится в тайнике.
Но спуститься мы не успели. У ворот показался посыльный с письмом. Пришлось идти и лично встречать: нет, конечно, почтовый ящик здесь висел. Вот только он давно пришёл в негодность.
— Добрый день, ваше благородие! Вам нарочное письмо! — сообщил посыльный, протягивая конверт.
— Да, благодарю! — кивнул я, отдавая взамен монетку достоинством двадцать копеек.
Конверт был знакомым, я такой уже однажды видел… Однако на сей раз адресован он был Авелине, поэтому я сразу передал его жене.
— Ты, кажется, хотела на Рождественский приём к Дашковым? — спросил я с улыбкой.
— Это… Это приглашение! — вскрыв конверт, девушка извлекла оттуда знакомую бумагу.