— Минус девяносто восемь!
— Эта отметка побита! Так и есть! Минус сто!
— Пока я шёл на работу, думал, всё себе отморожу… А мне пройти-то надо двести метров!
— А… Вот чего ты плакал… Саша!..
— Что?
— Саша!..
— Нет, всё не так плохо…
— На волнах нашего сетевого радио «Сто»! Для Саши! Звучит! Легендарная песня! Легендарной ватаги «Скоморохи Сибири»! Песня, которую не услышать на Руси, а только у нас, в Серых землях: «Милая, прости, но я совсем всё отморозил…».
Я тщательно отмывал руки в старой раковине у входа в подвальную комнату. Как и в прошлый раз, на экспресс-допросе присутствовал только Давид. Боец, помогавший доставить пленников, выдержал от силы пять минут, а потом всё же сбежал.
Зрелище было тяжёлое, не поспоришь. И дело даже не физическом насилии — неприятно, но терпимо — а в том, что приходилось морально ломать людей. После сеанса короткого «общения» на стуле оставался скулящий, трясущийся и готовый на всё человек.
И что самое главное — почти целый. Честно говоря, если бы не память Андрея, я бы тоже, наверно, не смог смотреть. Одна лишь мысль, что любого можно превратить в такое убожество — и меня, в том числе — вызывала гремучую смесь из душевной боли и физического отвращения.
Чтобы творить такое с человеком, надо пройти длительную подготовку. Почувствовать боль на себе и понять, как быстро ты сам сломаешься под этим давлением. Давид явно свой предел знал, поэтому хоть и кривился, но не уходил, смотрел. И даже записывал имена и фамилии.
Мне всё это тоже не нравилось. Не просто так я тщательно отскребал руки после допроса. Однако меня уже успели достать последние события. И штурмы особняка, и вмешательство каких-то левых кабанов, и прочие странности.
— Берем этих двоих, которых они назвали? — уточнил Давид, когда я закончил мытьё рук.
Во время допроса пленники назвали два имени. Те люди, которые послали их группу устранить Ладу. Некий Иван Морозников по прозвищу Злыдень. И Анатолий Бережковский по прозвищу Облом. Причём, где скрывается последний, бандитам было категорически неизвестно. Они о его участии-то узнали совершенно случайно.
— А тихо и быстро взять сможете? — задумался я.
— Боюсь, заранее не угадаешь, — честно признался Давид.
— Посылай две группы… Но если тихо не получится, не рискуйте. Сиятельный князь нам, конечно, многое прощает, но если вдруг палку перегнём… Может и по шапке прилететь. Так что… В общем, столкновения с полицией нам не нужны.
— Понимаю, — кивнул Давид. — Сам прослежу.
— Хорошо, — одобрил я.
Заодно подумал, что вот и случай проверить Давида на профессионализм. «Ирбисы» были хорошими охранниками и городскими бойцами. Как я подозревал, в этом была заслуга именно Давида. Он их взрастил и обучил.
Кем был глава охраны? Откуда набирал людей? Уж точно не из бывших солдат. Половина охранников даже не служили, а сразу же взращивались в отряде. Подозреваю, что практически все мои охранники — вчерашние ребята из глухих углов.
И раз Давид претендовал на главенство одновременно и в охране, и в дружине, будет нелишним посмотреть на его успехи в части взаимодействия с полицией и местным криминалом. Наверняка у него есть связи. И он сумеет их применить в случае острого конфликта интересов.
Ну а пока охранники готовились к выезду, я вернулся к нашим гостям и Авелине. Все трое дожидались меня в покоях. Причём Лада явно ещё не до конца пришла в себя. Жалась в тени объёмного Теневольского, словно боялась даже Авелину — единственную, кто присутствовал в покоях, кроме главного редактора. А в чашку с горячим исходящим паром чаем и вовсе вцепилась так, будто это была её последняя защита.
— Прошу прощения, что задержался. Сами понимаете: время в таких делах дорого! — преувеличенно бодро извинился я, присаживаясь рядом с женой.
— Эти бандиты что-то сказали, ваше благородие? — с интересом уточнил Теневольский. — Назвали какие-то имена?
— Морозников по кличке Злыдень, и Бережковский по кличке Облом, — не стал я скрывать и заметил, как главный редактор болезненно сморщился. — Вы кого-то из них знаете, Антон Михайлович?
— Ну как сказать… Прямых доказательств у меня нет, — с сожалением вздохнул Теневольский. — Однако ходят слухи, что Облом — это человек Кафарова. Как я и думал, этот подлец постарался… Все ниточки к нему сходятся.
— А главная ниточка — это Лада? — уточнил я.
И перевёл взгляд на девушку, которая вся запунцовела, ещё крепче вцепившись в чашку.