Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!
Память Андрея продолжала сыпать примерами из мира, где жизнь у людей била ключом, и нередко по голове. Остановить этот поток воспоминаний я был не в силах. Уж очень всё сходилось, прямо здесь и сейчас.
Глухие углы, годами варившиеся в своём соку при закрытой крышке, внезапно дали пар. Давление внутри этих скороварок выросло до критических значений, и крышки сорвало с оглушительным хлопком.
К счастью для городских властей, народный гнев обратился не на дворян, где, по заверениям осведомителей, и так уже шли чистки. И не на Полицейский Приказ, где чистки тоже не прекращались…
Гнев глухих углов обрушился на лихих людей. Ведь их-то, судя по молчанию осведомителей на эту тему, никто не трогал. А вот по народному мнению, они были как-то связаны с Тьмой. И тем самым с гарантией предали род человеческий.
Сомневаюсь, что пострадавшие бандиты что-то знали про Тьму. Я даже не уверен, что большая их часть была связана с контрабандой и греками. Но… В любом случае, невинными овечками они не были. Жаль только, народный гнев — слепая стихия, которая не отделяет преступников от их семей.
Коллективная ответственность — это разновидность нормы при общинном складе. «Лес рубят — щепки летят», известно же… Вот и не обратили народные массы внимания на то, что в горящих домах порой оказывались родственники бандитов, даже не всегда знавшие, чем занимаются отцы семейств.
А ночью, когда на окраинах плясала багровая народная месть, подогретая винными лавками, к несчастью своему оказавшимися слишком близко к глухим углам, в Ишим с трёх сторон вошли сто тридцать первое, сто тридцать второе и сто тридцать третье отдельные соединения внутренней стражи.
Раньше одного их вида хватило бы, чтобы успокоить бунтовщиков. Но что начиналось с ежевечернего пения, должно было закончиться лопнувшим котлом парового отопления. Я это знал точно, а вот местным властям явно не доставало своего Булгакова, Ильфа и Петрова, да и солнца русской поэзии с его меткими высказываниями.
Обитатели шести глухих углов, уже изрядно подогретые, решили, что стража пришла защищать подлецов и предателей. А раз попрана справедливость и сгорел сарай, то и хате пылать. Первые выстрелы прозвучали под утро, и вскоре стрельба охватила весь квартал.
Будь на месте Иванова Дашков, он бы, пожалуй, додавил. Князь был решителен и полумер не признавал. Да и три Рюриковича в кремле его бы поддержали. Но слово Иванова оказалось весомее. А мой совет, вовремя обронённый за завтраком, лёг на благодатную почву.
Внутренняя стража оградила глухие углы кольцом, не пытаясь штурмовать и давая огню гнева перегореть самому. Жертвы всё равно были неизбежны, но так их должно было оказаться меньше.
Увы, когда кончается вино, в ход идёт самогон. Судя по долетавшим сведениям, самогонщики не стали геройствовать, а лишь горевали об упущенной выгоде, великодушно пожертвовав свой товар «на нужды страдающего народа». И этих запасов хватило ещё на трое суток.
Кучеряво живут, да, с такими-то запасами? Ещё спросите, чего это у нас хлеб и сахар зимой дорожают…
— Они уже почти угомонились, — заметил я.
— Да, так и есть. А пару дней назад я сомневался, что они вообще когда-нибудь успокоятся… — спокойно ответил Иванов, а затем обернулся и с подозрением глянул на меня: — У вас случаем пророческий дар, как у Волковой, не открылся?
— Зачем он мне, если я сам взрослел в одном из таких углов? — очень натурально удивился я.
А затем не удержался и тоже подошёл к окну, куда смотрел опричник. С последнего этажа дворца в кремле открывался вид на весь Ишим. Вдали вставали дымы пожарищ, а сердце города тревожно притихло в ожидании развязки.
И всё же было ясно: бунт шёл на убыль. Слепая ярость толпы выдыхалась, уступая место усталости и похмелью. В глухих углах, как по волшебству, сменились «уважаемые люди» среди бандитов. А население, выпустив пар, стало мало-помалу расходиться по домам.
Но даже последние тугодумы понимали: так просто дело не кончится. И если глухие углы никто трогать не будет, то со всякими мутными личностями, которые в эти тревожные дни возвысили голос среди студентов пандидактиона, простых работяг и даже дьяков в чайных комнатах небоскрёбов, власть обязательно разберётся.
В этом мире бунтов было мало не потому, что люди другие. Просто власть, растерявшаяся в первые дни, точно знала из исторической памяти, что делать после беспорядков. А после надо было вылавливать тех, кто пытался ловить рыбку в мутной воде. И для этих людей каторга была лучшим выходом из положения, в которое они сами себя загнали.