Мы с Авелиной вышли из дому ровно в тот миг, когда охранник поставил ногу на крыльцо, побитое жизнью и недавним штурмом.
— Ваши благородия! Там сударь хочет с вами пообщаться! — обратился к нам парень.
— Спасибо. Мы сейчас подойдём, — кивнул я.
Пройдя к воротам, я и Авелина остановились, ожидая, когда гость представится. В этот момент на площади начались работы: как ждали, когда мы выйдем…
И сразу стало не до разговоров. Когда совсем рядом, практически над ухом, долбят, пилят, варят, грохочут и оглушительно ругаются матом, очень сложно вести светские беседы.
Гость, к его чести сказать, всё-таки попытался. Даже представился:
— Здра…. Меня…. Ут… Те……Он…Ич.
— Ничего не слышно! — прокричал я в ответ. — Проходите в дом!
Естественно, он меня тоже не особо услышал. Зато, благодаря микрофону на воротнике, услышала охрана. Ребята раскрыли калитку и знаками смогли объяснить гостю, что делать.
Пока мы с ним и Авелиной шли к дому, зашумело и на землях особняка. И теперь на улице стоял грохот, вой и визг, каких и в бою с отродьями-то не бывает. Там до человека в метре от себя, бывает, ещё удаётся доораться. А тут… Да чего уж там, даже внизу в доме шумело так, что разговор слышно было через раз.
— Так кто вы? — переспросил я, когда мы скидывали одежду. — Простите, не расслышал вашего имени.
— Меня зовут Теневольский Антон Михайлович, — во второй раз представился гость. — Полагаю, я имею честь разговаривать с Фёдором Андреевичем Седовым-Покровским и его женой, Авелиной Павловной?
— Всё верно… Пойдёмте наверх! — я прервался, когда с улицы на пару секунд донёсся оглушительный визг циркулярной пилы по металлу. — Примем вас там, где чуть-чуть потише…
— Извините, Антон Михайлович… Сами видите, что здесь творится! — с выверенной, как и всегда на публике, улыбкой вступила в разговор Авелина. — Принять, к несчастью, сможем только в наших покоях…
— Да где угодно, ваши благородия, лишь бы там… — Теневольский замолчал и даже глаза прикрыл, когда снаружи вновь раздался грохот. — Лишь бы там потише было!
— Пойдёмте! — пригласил я, первым ступая на лестницу.
— Вы к нам по делу? Какому? — как примерная хозяйка дома, начала расспрашивать по пути Авелина.
— О! Ничего срочного, ваше благородие! — поднимаясь по ступеням с удивительной для его комплекции лёгкостью, ответил Теневольский.
— Можно по имени-отчеству… — всё с той же идеальной улыбкой разрешила Авелина. — Вот здесь будьте осторожнее!.. Хотите чаю, Антон Михайлович?
— Буду очень благодарен, Авелина Павловна. На улице страшный холод… — поблагодарил Теневольский.
Холод и в самом деле был страшный. Ещё не полярный мороз, но все минус пятьдесят ночью имелись. По стройке повсюду расставили обогреватели, равно как и в нашем доме. Однако не уверен, насколько они спасали положение снаружи.
Когда мы зашли в покои, всё уже было готово к приёму гостя. На круглом столике стояли чашки, сахарница, чайник — и даже вазочка с сушками и конфетами. А стоило закрыть дверь, как звуки снаружи будто отсекло, и наконец-то воцарилась благословенная тишина.
— Боже! Какая благодать! — с облегчением вздохнул Теневольский. — И у вас так каждый день, ваши благородия?
— Обычно городские не такие шумные, — признался я. — Но сейчас они увидели возможность нам насолить, вот и стараются, бедняги, как могут.
— Похоже, не знают, что у вас шумоподавляющее плетение? — хмыкнул Теневольский.
— А я не собираюсь им сообщать, — ответил я ему с усмешкой. — Народ у нас смекалистый, могут и придумать, как в обход колдовства испортить нам жизнь.
— Верно, Фёдор Андреевич, всё верно… — покивав, согласился Теневольский.
— Прошу, присаживайтесь. Чай, сахар, сливки, сладкое! — обвела столик рукой Авелина, первой усаживаясь на стул.
В мою жену в детстве настолько прочно вдолбили этикет, что ещё пару недель назад она не разрешала себе сесть, пока я, её муж и глава рода, стою. Каких сил мне стоило уговорить её вести себя более… Разнузданно, пожалуй?
В общем, даже вспоминать не хочется. Меня-то когда-то учили, что это я не должен сидеть, пока женщина стоит. Однако это всё, конечно, лирика…
— Спасибо! — поблагодарил гость, усаживаясь на стул.
— Так давайте вернёмся к важному вопросу… Кто вы, Антон Михайлович? — прямо спросил я.
— О! Прошу прощения! — спохватился гость и, привстав, представился уже в третий раз. — Теневольский Антон Михайлович. Занимаю пост главного редактора издательства «Ишимский вестник».
На миг он застыл в вежливом кивке головы, а я задумался…
Интересно, стоит ли вынести Теневольским отремонтированное окно… Или, может, просто спустить его с лестницы? Заодно и свежий ремонт уберегу…