Я : Ну вот и я о том же. А как прикажете это делать, если обычный, но гениальный изобретатель не может и слова поперёк сказать двусердому, но совершенно обычному дворянину?
Мы успели позабыть, каково это, когда кто-то считает себя лучше других лишь потому, что у него чёрное сердце. И зачем же нам возвращать эти дремучие времена? У нас новые условия, новые вызовы. У нас есть оружие, по своей разрушительной мощи сравнимое с двусердым богатуром. И его, прошу заметить, создали обычные. Значит, надо строить новые отношения, вводить новые правила.
В : И какие они теперь, эти правила, Александр Фёдорович?
Я : Читайте законы…
В : Не все могут продраться через «чиновничий язык». Расскажите, пожалуйста, о них простыми словами. Что теперь с нами со всеми, обычными и двусердыми, будет?
Я : Ну… Если в правовом плане, то нынче главное отличие двусердых от обычных — это лишь обращение «ваше благородие». Ну и возможность попасть в Боярскую Думу, а не только в Народное Собрание. А, кроме того, скидки и особая помощь от государства, а также лично от царя за службу Отечеству.
В : Выходит, у двусердых всё же есть преимущества перед обычными?
Я : Исключительно в соответствии с обязанностями и рисками. Если двусердый родился с чёрным сердцем, теперь он может пробудить его по государственной линии. Однако если потом он будет спокойно жить и мирно работать на заводе, от обычного работяги его будет отличать только «ваше благородие» со стороны обычных. Он ведь не служил, ни рисковал, а просто трудился.
В : А если Боевое Рождение?
Я : Тогда уже, конечно, будут преимущества посерьёзнее. И послабления в налоговом бремени, и училище для двусердых, и распределение на службу, если захочет… Много чего! Всё сейчас перечислять не буду.
В : Но многое из этого обещают и обычным воям.
Я : Так ведь, по большей части, и обычные, и двусердые рискуют в бою одинаково.
В : Зато двусердый может убить больше врагов…
Я : А обычный, сидящий за управлением ракетным комплектом, может убить ещё больше, но дворянства за это не получает. Нет, тут надо уравнивать в правах. И уравнивать мы всех последовательно будем.
В : Ясно. А что насчёт столкновений между обычными и двусердыми?
Я : А в этом вопросе всё будет, тем паче, равноправно. Оскорбили тебя? Оскорби в ответ словом. Или же требуй удовлетворения в суде. Ударили кулаком? Защищайся, чем можешь. Поднимай тоже свой кулак. Или беги. Или полицию вызови. А уж потом суд рассмотрит, кто там первый драку начал.
В : А если кто-то подтолкнул к драке?
Я : Есть законы о побуждении к правонарушению. На них и будем основываться. И тут двусердые с обычными будут опять-таки на равных.
В : Ясно. Спасибо за разъяснения, Александр Федорович!
Я : Пожалуйста-пожалуйста!
Удивительно, но город Пятнышков чем-то заслужил собственное отделение Тёмного Приказа. То ли фантастической для здешних мест численностью населения, аж сто тысяч человек…
То ли банально тем фактом, что был единственным городом на всю округу.
Я, честно сказать, сам Пятнышков-то и не видел. Очнулся уже в подвале за решёткой. О том, что я неудержимый и вообще странно прохожу кризисы, здесь не знали, а верить мне не верили. Ну а потому действовали строго по правилам.
Вот уже третий день проходил в изматывающих допросах. Меня пытались вынудить сдать того отпетого негодяя, кто помог мне пройти кризис.
Авелину, кстати, тоже содержали где-то здесь, в этом здании. Она считалась главной подозреваемой, хоть и была рангом пониже. Однако в Пятнышкове такие тонкости, видимо, определить не смогли.
А вот моих охранников задерживать никто не стал. Попробовали, конечно. Но взглянули на полтора десятка автоматов, которыми «ирбисы» ощетинились в ответ, и передумали. Так что Авелина успела шепнуть Давиду, кому и что надо будет оперативно передать.
Оставалось надеяться, что Дашков или Бубен найдут время нас вытащить. Иначе в подвалах этого заштатного Тёмного Приказа можно просидеть и до конца света.