Чтобы забрать с собой хотя бы одну человеческую жизнь.
— Шеволится ышо, Бархан! — заметил местный охотник, который вызвался помочь разведывательному отряду.
— Вижу, — отозвался глава «Сахара» и предупредил в рацию: — Ждём. Не подходим к мишке.
А зверь, между тем, ворочался в луже крови, упорно пытаясь встать. Правда, из-за кровопотери сил у него хватало только на дёрганья. И разведчики вроде бы ощущали уколы жалости к неразумной твари, которую проще добить… Но достаточно было представить, что случится, если эта туша ворвётся в какую-нибудь деревню, и жалость сразу же отступала на второй план.
Огромный четырёхметровый медведь, выведенный Тьмой, но так и не подчинившийся хозяйке, был заточен на борьбу с людьми. Он чуял их за многие-многие километры. И готов был идти сутками напролёт, чтобы разыскать новую жертву. А лучше несколько.
Вместимость желудка у этого гиганта была неслабая.
Ненависть к людям была характерной чертой изменённых зверей. Иногда, конечно, встречались просто дикие, которые избегали человека, не стремясь порвать его на лоскутки любой ценой. А изредка попадались и такие зверюги, которые к людям относились хорошо. Однако это была совсем уж редкость.
А большая часть «изменышей» любила людей только в виде трупов. И, желательно, загрызенных своими зубами или заколотых своими когтями. В этом случае ненависть получала какой-то выход, а зверь — временное удовлетворение.
— Приходили ещё такие? — спросил Бархан у проводника.
— Выродки его приходили весной, — признался тот. — Шибко злые, но помельче… А от такой громадины, как этот, мы бы точно не смогли отбиться.
— А дальше на север вы не ходили зимой? — уточнил Бархан.
— Нет, нечего там зимой делать. Нам бы свою землю освоить… — поморщился от наболевшей, видимо, проблемы проводник.
— А другие «изменыши» приходили? Не мишки? — вновь поинтересовался Бархан.
Он ходил в Серые земли не за длинной деньгой, а по совести. Год за годом сначала вёл разведывательный отряд, а потом вместе с какой-нибудь дружиной ещё и на зачистку шёл.
Для Бархана это было делом жизни. Той самой, которая тридцать лет назад началась здесь, в Серых землях. В уже несуществующем посёлке Снежинском.
Ему повезло быть одним из семи выживших. Гнездовье, пробудившееся осенью, за долгую зиму окрепло, а весной расползлось по окрестностям, выгрызая всё живое на своём пути.
Особенно изменённому зверю не нравились люди.
Когда подоспели ишимские войска, встречало их Дикое гнездо.
С тех пор Бархан боялся одного. Когда-нибудь снова столкнуться с Диким гнездом. Пару раз за последние десять лет их обнаруживали на землях Сибири, но вдали от родных краёв Бархана.
А в этом году, когда пришли новости из зоны, ближней к Ишиму, он узнал признаки.
Слишком много изменённого зверья. Слишком непоседливое поведение. Слишком частые удары по людским поселениям.
Поэтому Бархан снял свой отряд из лагеря раньше, чем другие разведчики. И не побоявшись лютых морозов, поспешил на север в надежде успеть. Надо было найти гнездо, если оно успело проснуться, и как можно быстрее сообщить о нём в Ишим.
— … И другие этой зимой приходили! — со вздохом ответил проводник. — Лисы, лось, кабаны, волки, совы… Всякие твари были. Прямо необычно… Ну дак ты помнишь, я же тебе отправлял письмо!..
— Я получил, — кивнул Бархан. — Надо будет пройти дальше.
— Проведу, конечно… Бывал я и там… — опять вздохнул проводник.
Он-то никуда в такую погоду идти не хотел. В его возрасте куда приятнее было греть кости на печи. Однако плата, предложенная разведчиками, заставляла слезть с насиженного места. И даже наплевать на риск, связанный с такой опасной работёнкой.
— Всё, отмучился Топтыгин! — наконец, заявил проводник, глядя на медведя, который перестал дёргаться и теперь без движения лежал на земле.
— Не торопись!.. — посоветовал ему Бархан и придержал за плечо, когда тот начал подниматься.
— Да помер же! — удивился проводник.
— Не торопись! — с нажимом повторил глава разведчиков.
Проводник начал тихо бурчать себе под нос. Ворчал он и про то, что надо бы дела быстрее делать, и про то, что ему давно домой пора. Но Бархан его не слушал. За свою жизнь он перебил столько изменённого зверья, что почти никогда не ошибался. Практически всегда знал наперёд, будет ли зверь с сюрпризом или спокойно сдохнет.
Вот и в этот раз не ошибся. Не успел проводник закончить бубнёж, как туша медведя вдруг испустила неприличный звук. И он был настолько громким, что с ветвей окрестных деревьев аж шапки снега посыпались.