Сжав сухие пальцы в кулак, Гомер слабо стукнул им по столу. И это заставило стоящих напротив людей нервно вздрогнуть.
Глянув на них из-под бровей, автократорос вновь подумал, что винить их за провал, в сущности, несправедливо. Но где справедливость, а где — власть? Тем более, его власть пошатнулась в тот момент, когда позор ромейской разведки увидел весь мир.
«Точнее, даже не так… Когда те, кто прилетели снимать триумф ромеев, вместо этого увидели наш позор и поражение!» — горько подумал Гомер.
Кто-то должен был стать козлом отпущения. И, кажется, Гомер нашёл сразу двух козлов. Один — слишком амбициозный разведчик. А второй — представитель одного из самых влиятельных ромейских родов.
На этом можно было сыграть… Однако нельзя срывать на них злость.
— Ливелий Таронитис… И Базилеус Сарантопекос…
С этими словами Гомер кивнул на стулья, приглашая сесть, и двое мужчин, благодарно склонив головы, приняли милость правителя.
А тот, выдержав паузу, сразу же качнул маятник в другую сторону:
— Вы провалились!..
Ливелий и Базилеус вздрогнули и ещё глубже склонили головы, на сей раз — с глубоко покаянным видом. Однако и они оба, и сам автократорос знали: это лишь попытка не выдать настоящие чувства.
Базилеус Сарантопекос, выходец из известного рода проклинателей, не считал себя виноватым, но беспокоился, как бы за эту историю не прилетело его роду, и без того переживавшему не лучшие времена. А работа Базилеоса в Монокурсе должна была как раз поддержать дела семьи.
Ливелий Таронитис думал, что уж он-то точно не провалился. Напротив, провёл блестящую операцию по внедрению, выкрал тамгу — и если бы не упрямство рода Николакакисов, владевших кораблём «Автократорос Леон Исаур», и не сопротивление их охраны, всё вышло бы иначе.
Именно во время стычки с охраной русский опричник увёл у него тамгу. Стоило лишь выпустить артефакт из виду. И то, что тамгу должен был охранять в этот момент Базилеус, не делало коллегу слишком уж виновным.
Автократорос же думал о том, что Рим куда лучше, чем Херсонес. Второй пока подождёт. Рим символичнее и важнее. А ещё он думал о том, что в последнее время зубы как-то не очень себя ведут: сложно стало мясо жевать. Впрочем, для своих-то лет он ещё ого-го, с зубами или без…
Пощупав резцы кончиком языка, Гомер вернулся мыслями к провалу разведки. И подумал о том, что досадные случайности, вроде беспощадной старости или русских неудержимых, рушат даже гениальные планы. А Ливелий действительно составил гениальный план. И надо как-то сгладить резкие слова, чтобы не расстраивать талантливого мальчика.
К сожалению, провал — в любом случае, провал. И с этим никто из троих поспорить не мог. Как не могли поспорить с этим придворные, стоящие вдоль стен. И стража, замершая навытяжку у дверей в зал. И даже вездесущие слуги, которые всё слышали и знали.
— Однако вы молодцы! — неожиданно сказал автократорос, заставив гостей удивлённо вскинуть головы.
Краем глаза Гомер проследил, как лица придворных вытянулись от обиды. Они-то думали, что пришли лицезреть порку самых известных членов Монокурса.
— Ливелий, ты сделал во много раз больше, чем твои предшественники! Это было поистине прекрасное плутовство! Великолепное! Я бы даже сказал, гениальное! — продолжал, между тем, Гомер. — Увы! Но ты всё равно провалился… Что безмерно печалит и меня, и нашу великую империю.
Возможно, империи было плевать на провал разведки. У неё так-то своих дел по горло. Но Гомера этот провал действительно печалил. А раз он печалится, то пусть и империя утрёт слезинку.
— Должен ли я наказать вас? — сделав пазу, задумчиво спросил автократорос и увидел, как вспыхнули радостью лица придворных. — Но велика ли ваша вина? Случайность, да? Досадная случайность не позволила вам выполнить задание… Упрямство охранников Николакикисов… Кстати, Андреос? Надеюсь, вы наказали этих негодников?
— Те, кто выжил, были казнены, мой автократорос! — склонившись в поклоне, отозвался представитель названного рода, стоявший у стены с другими придворными.
— А ещё этот русский дворянин… Этот Седов-Покровский!.. — автократоросу понадобилась секунда, чтобы справиться с чувством обиды.
Это действительно обидно было. Откуда ни возьмись, вылезает отпрыск почти уничтоженного рода и начинает танцевать эйрскую джигу на твоих мозолях! А ты — величайший автократорос величайшей империи, между прочим! И никакого уважения!
— … Но случайны ли случайности, Ливелий? — с громким вздохом, хорошо слышным в любом уголке тронного зала, продолжил Гомер. — Мы живём в мире, где случается всякое. Ты должен уметь избегать случайностей. Впрочем…