Мика замерла, и теперь можно было беспрепятственно скользить взглядом по ее ресницам, чуть вздернутому аккуратному носику и пухлым губам.
Биение в груди усилилось. Будучи в материи и глядя, как Мика с неподдельной радостью скачет, задрав голову и наблюдая за стаей почтовых сов, Ян ощутил его как никогда остро. Он и сейчас чуял, как сердце, будто бы в несколько раз увеличенное, скачет, безжалостно сминая ребра. Словно те были единственной преградой на пути, что перекрывали поток чувств.
Вот только внутренний тормоз то и дело срабатывал, всеми силами стараясь усмирить эту разрушительную силу, заглушить, заставить замолчать. Но разве можно? Насколько еще хватит сил бороться с собой или… с той темной силой, что столько лет дремала внутри?
Отныне все чувства и мысли были как на ладони. Те решения и ответы, что прежде терялись где-то в глубине, вдруг стали доступны и ясны. Нужно лишь спросить. Лишь узнать.
Так что же он испытывает к этой девчонке? Желает ее?
Да. Безусловно. Казалось, даже пальцы горят, едва подумает, как касается ее щеки, шеи, тонких ключиц.
Еще один шаг, и Мика, избегая близости, все же не удержалась, отступила. И теперь, широко распахнув глаза, глядела на Яна, но рук от груди не отнимала. Словно позабыла, что они все еще там, все еще испытывают его самообладание на прочность.
— Слышишь что-нибудь?
Шепот обжигал, казался оглушительно громким.
— Не знаю, — в ответ зашевелила губами Мика, еще на полшага отступив к стене. — Возможно, совсем немного что-то…
Пальцы впились в бетонную твердь по обе стороны от хрупких девичьих плечиков, блокируя малейшую возможность в сторону отклониться. Буравя Мику взглядом, Ян приблизился настолько, что каждую веснушку на носу разглядеть мог.
— Попробуй еще раз. Пожалуйста.
Попытка быть вежливым с треском провалилась.
— Сейчас, — кивнула она, но рук по-прежнему не отнимала.
Правда это уже скорее предусмотрительность, а не желание прикоснуться. Мика готова в любую секунду оттолкнуть нависшую угрозу. И пусть сил не хватит. Она точно попытается.
Ее дыхание стало неровным, губы приоткрылись и тут же крепко сжались. Даже лицо заострилось, и Ян разочарованно сморщился, будто удар под дых получил.
— Ты меня боишься?
— Нет, конечно!
Ян сощурился. Врет?
Ну, разумеется. Еще как боится. Боится до дрожи. До мелких мурашек на шее, до судорожно бьющейся жилки на виске.
Мика вновь прикрыла глаза, облизав губы, и странное чувство пронзило Яна насквозь. Желание скрыть эту девчонку от чужих глаз. Уберечь. Спрятать. Чтобы ни одна живая душа не посмела коснуться ее даже мельком.
Комната поплыла перед глазами, и только тонкая фигурка Слышащей, так усердно хмурящей лоб, оставалась удивительно четкой.
— Ян, я пытаюсь, но не выходит, — наконец решительно отняла Мика руки от его груди. — Прости, но, видимо, я безнадежна.
Состроив извиняющуюся физиономию, она попыталась сбежать, ткнувшись плечом в руку. Но та, покрывшись едва наметившейся сеткой темных вен, прилипла к стене намертво.
Ян, находясь на грани яви, не в силах был даже мускулом пошевелить.
Глава 17. Все мы порой сходим с ума
Бранов стоял близко. Так близко, что дух захватывало. Удалось даже разглядеть у левого уголка губ крохотное пятнышко-родинку. Такая же точка, но чуть темнее, расположилась под глазом, чуть ближе к виску.
Эти крохотные недостатки завораживали. Нестерпимо хотелось провести по ним пальцем. Поделать путь от виска к губам. И как я прежде их не замечала? Хотя и не мудрено, так близко с аспирантом мы еще ни разу не были.
Но теперь он даже ближе, чем позволяют приличия. Словно затаился и ждёт. Сделай я хоть одно неверное движение…
— Ян, я пытаюсь, но не выходит, — решительно отняла я руки от его груди в попытке хоть как-то вырулить из столь двусмысленного положения. — Прости, но, видимо, я безнадежна.
Карие глаза, чуть темнее липового меда, сощурились. Неужели разозлился? Такой пустяк ведь… А быть может это уже и не Ян вовсе?
Где-то в квартире выше продолжала бить басами музыка. Едва слышный клавишный перелив и… будто бы саксофон.
Джаз? Какофония звуков затихла, разразившись с новой, но гораздо более мелодичной силой. Кажется, вся моя жизнь превратилась в сплошной джаз! Все кувырком, на срыве и вот-вот разломится со звуком рваной струны.
Легкое дыхание коснулось моего лица. Мороз пронесся по коже, но я вмиг вернула себе самообладание. Если бы Хаос овладел Яном, глаза непременно потемнели бы до черноты.