Боли больше нет. Тени проскальзывают внутри разломанной груди, просачиваются в мышцы, раздувают ошметки легких. Желудок похож на кожаный мешок, набитый змеями - он шевелится и вздувается. Только пальцы ещё вздрагивают, стремясь неизвестно куда.
Оттэм спокойно открывает глаза. Матрасы валяются в беспорядке, у руки стоит открытая банка, вкусно пахнет пряностями. Недолго думая, мужчина принимается заедать сон, громко чавкая. Ложки нет, но руки можно и о матрас вытереть. Печь загадочно пыхает пламенем, наблюдая за едоком.
- Странно, я думал, что всё доел, - пробормотал мужчина, запихивая в рот мясо.
- Это я открыл, пока ты спал, - Печь скрипит руками, негромко рассмеявшись. - Подумала, что так оно будет эффективнее. В прошлый раз ты уйму времени с открывалкой возился.
- Спасибо, - Оттэм откинул банку в сторону, сыто отдуваясь.
В убежище на несколько минут воцарилась тишина, прерываемая только сытыми вздохами и кряхтением. Печь, казалось, впала в летаргический сон. Изредка в пустых буркалах вспыхивало далекое пламя.
Мужчина же, как следует переварив угощение, поднялся и окинул взглядом пристанище. Впервые за несколько дней у него появилось желание хорошенько осмотреться. Всё-таки здесь ему предстоит торчать ещё очень долго. Только где-то глубоко внутри дернулось любопытство и ярость, ведущие неизвестно куда. Оттэм быстро их задавил, навернув круг по бетонному убежищу.
Закончив осмотр каждый трещинки, пересекающей рыхлые серые стены, мужчина опускается в гнездо из матрасов. Ничего интересного - стыки, куски отвалившегося бетона, серые пятна, закладывающие тонкие узоры. Если не считать бронзового колосса в центре, желтой лампочки на потолке и мягкую гору с худощавым страдальцем сверху, то убежище похоже на бетонную коробку. Квадратную, прямую и серую до тошноты.
Оттэм откидывается на спину, развалившись на матрасах. Всё не так уж и плохо, если честно. По крайней мере, у него есть еда, и в ближайшем будущем она не закончится. Можно расслабиться и ещё немного поваляться. Пять минут, не больше. А потом... Потом он чем-нибудь займется.
Оттэм кивнул своим мыслям и задремал.
Но на следующий день он ничем не занялся. Как и на следующий. И на следующий.
Оттэм вальяжно открыл глаза и лениво окинул взглядом серые стены убежища. На этот раз это у него заняло почти пять минут. В два раза дольше, чем вчера. Мысли витали где-то далеко. Они плавали в густом киселе, их голоса едва доносились до разума. И с каждой минутой слова становились всё тише. Сегодня Оттэм почти не различал их. Только изредка вскидывал голову, слыша негромкий шорох в закромах разума. Ему казалось, что это бетонная крошка осыпается.
- Прогуляешься сегодня? - Печь услужливо скрипнула бронзовой шеей.
Его прогулки, неловкое брожение из угла в угол - всё, чем развлекал себя Оттэм долгими днями. Но возможно сегодня стоит что-то изменить.
- Нет. Наверное, нет, - мужчина едва вытолкнул слова из глотки. - Не сегодня. Завтра. Что-то нет настроения.
- И правильно! - Печь бодро взмахнула лапами. - Нужно сохранять энергию для будущих дел! Сегодня отдохнешь, а вот завтра, с новыми силами. Правду я говорю?
- Да. - Оттэм скривился от горечи слов. - Правду.
На следующий день он так и не встал с матрасов.
Тени ползают под кожей, они забили каждую пору и каждый кусок мяса своими затхлыми телами. Они хихикают, ощупывают сердце, едва толкающее вонючую кровь. Они скалятся, вцепившись в кишечник, набитый сгнившей пищей. Тело онемело, мышцы застыли. И только пальцы едва зудят. Их пронзает боль.
Оттэм продирается сквозь сон и со стоном падает с матрасов, утыкается лицом в бетонную крошку. Холод пола обжигает кожу, мужчина дергается и садится. Он оглядывается вокруг, словно впервые видит убежище. Поднимает пальцы к глазам, готовясь увидеть разодранную клыками плоть. Но они целы. Только мизинец едва дергается от воспоминаний о боли. Оттэм ухмыляется. Перед глазами снова всплывают ржавые ворота, полузабытые, но всё такие же безразличные и монументальные. Их презрение отрезвляет.
Оттэм встряхивает головой, растрепывая студень, засевший там. Он визжит, цепляется, не хочет уходить. Но с каждым взмахом его становится меньше. Их место заполняет звенящая, гудящая тишина. Она взрывается голосами - десятками, сотнями голосов. Мысли врываются в пустую голову шумной толпой, громко перекрикиваются, жмут друг другу руки и заполняют каждый уголок. Они топчутся по стерильному разуму, раскидывают вокруг окурки и ругательства, спорят до бесконечности. Их голоса отдаются болью, сладким и приятным страданием. Оттэм с улыбкой сжимает руками гудящую голову.