Внезапно Дэвид и Кэролайн оказались в другом мире. На сиденьях, держа на коленях вещи, сидели пассажиры, среди них попадались и дети. Некоторые места были заняты, другие оставались свободными.
— Привет, — сказал водитель.
— Привет, и большое вам спасибо.
— Как далеко вы собрались?
— Простите?
— Это автобус, приятель. Нужно покупать билет. Таковы правила.
— О, Балтимор. Балтимор…
Дэвид дал водителю двадцатку и получил доллар сдачи. Засовывая деньги в карман, он едва не расплакался, глядя на билет.
«Как они умудряются обеспечивать движение автобусов?» — подумал он. Конечно, они очень старые, многим по сорок или даже пятьдесят лет. В них нет электроники, которая могла выйти из строя. Таким образом, даже когда вокруг воцаряется смерть, жизнь продолжается.
— Отойдите за белую линию, — сказал водитель. — Благодарю вас.
Они прошли по проходу, нашли места напротив пожилой чопорной женщины, в чьих глазах горел огонь — Дэвид очень надеялся, что не безумия.
— Мы можем здесь сесть?
— Я не владею местами.
Когда они сели, Дэвид вдруг понял, как сильно он устал. Звезда скрылась, наступила полная темнота, в окнах отражалась внутренняя часть автобуса, и Дэвид довольно отчетливо видел, что на востоке разгорается кровавый восход. Пожилая женщина тоже его заметила и принялась жевать жвачку.
— Так у меня не будет привкуса горькой воды, — сообщила она.
Конечно, Дэвид понял, что она имела в виду — вода, ставшая горькой от звезды Полынь, в «Откровении».
Так и произойдет. В осколках сверхновой содержится дейтерий, вода поглотит его и станет тяжелой. Сама по себе она не будет радиоактивной, но если половина жидкости, содержащейся в теле крупного животного, превратится в тяжелую, животное умрет. Как и человек.
— Я спасена, аллилуйя, — продолжала она.
Дэвид знал, что через несколько минут автобус будет проезжать мимо клиники Эктона и им нужно будет выйти. Форд сжал руку Кэролайн и вернулся к кабине.
— Вы знаете клинику Эктона? — спросил он у водителя.
— Да, она появится через пару миль. Я проезжаю мимо нее четыре раза в день.
— Мы хотим там выйти.
Водитель посмотрел на него.
— Она горит уже много часов.
Сердце отчаянно заколотилось в груди Дэвида, но он заставил себя говорить спокойно:
— Вы можете там остановиться?
— Конечно. Но деньги не возвращаются. У нас такие правила.
— Что ж, вполне справедливо.
— Вам известно имя человека, который повредил автобус? Я его запишу, и наша компания обратится в полицию. Вандализм. Им это не понравится.
— Ваша компания?
— «Мэриленд трейл бас лайнс», — сказал водитель, не обращая внимания на пассажиров. — Я вожу их автобусы тридцать лет. И ни одного вызова в суд — ни разу.
— Компания все еще работает?
Водитель снова посмотрел на Дэвида.
— А как вы сами думаете?
Чья-то рука схватила Дэвида за плечо, он повернулся и увидел женщину с ярко-розовым лицом — очевидно, она слишком долго подвергалась излучению сверхновой.
— Вы врач? У моего ребенка скопилась жидкость. Вы врач?
Она держала на руках ребенка с посеревшей кожей и раздувшегося, как набивная игрушка.
Дэвид знал, что с точки зрения врачебной этики ему не следовало скрывать свою профессию. Но он практически не изучал педиатрию в университете и не мог оказать квалифицированную помощь.
— Мы думали, что это свет господа, и оставляли его спать под ним, мой муж так хотел. Мой муж был дураком.
Дэвид не знал, как сказать, что у ее ребенка страшный солнечный ожог нового типа.
— Я вам сочувствую, — сказал он.
— Они ничего не смогут сделать?
— Это вовсе не свет господень, — закричал другой пассажир. — Вы положили своего ребенка под свет Люцифера.
Прелестная невежественная женщина подняла длинную изящную руку к щеке, чтобы стереть слезы.
— Ладно, я положу его в землю, — сказала она. — Благодарю вас.
Она вернулась на свое место и принялась раскачиваться, остальные пассажиры смотрели прямо перед собой.
— Мы ей говорили, — сказал мужчина. — У нее мертвый ребенок.
Грохнули тормоза, и автобус остановился.
— Клиника Эктона, — монотонным голосом произнес водитель. — Клиника Эктона.
Дэвид и Кэролайн вышли из автобуса и увидели утреннюю росу на обочине дороги.
Над солнцем, в безграничной чистоте восточного неба, висела полная, красная, как кровь, луна, на поверхности которой одна за другой возникали вспышки.