— Вы сколько здесь прожили? — спросила я. — Года три?
— Около того, — ответила Джанет, подбирая вилкой греческий салат.
— Ты собираешься здесь и остаться?
— Какое-то время. Не вижу пока смысла переезжать. К тому же и Люси будет где остановиться.
— Не хотелось бы затрагивать неприятную тему, — подал голос Марино, — но может ли быть, что Кэрри известно, где вы живете?
Некоторое время они молча ели. Я протянула руку к проигрывателю и уменьшила звук.
— Может ли так быть? — повторила Люси. — А почему она может что-то знать о моей теперешней жизни?
— Будем надеяться, что и не знает, — сказал Марино. — Но хотите вы, девочки, или нет, мы должны думать об этом. Вы живете в таком квартале, где она чувствует себя как рыба в воде. Вот я и задаю себе вопрос: будь я на месте Кэрри, захотелось бы мне узнать, где живет Люси?
Ему никто не ответил.
— Полагаю, мы все знаем ответ, — продолжал он. — Выяснить, где живет док, не проблема. Для этого достаточно пролистать газеты. А кто найдет ее, тот найдет и Бентона. Но тебя... — Марино ткнул пальцем в Люси. — Найти тебя — для нее дело чести. Когда ты переехала сюда, Кэрри уже несколько лет провела за решеткой. Но теперь ты уезжаешь в Филадельфию, а Джанет остается одна. И скажу откровенно, мне это ни черта не нравится.
— Вы ведь не значитесь в телефонной книге? — спросила я.
— Нет, — коротко ответила Люси.
Аппетит у нее, похоже, пропал, и она равнодушно ковырялась в салате.
— А если кто-то придет сюда и станет наводить справки?
— Информация о жильцах не подлежит разглашению, — сказала Джанет.
— Не подлежит разглашению. — Марино саркастически усмехнулся. — Ну конечно. Нисколько не сомневаюсь, что с безопасностью здесь все в порядке. В таком-то доме.
— Не можем же мы все время сидеть и дрожать от страха. — Люси начинала злиться. — Может, поговорим о чем-то другом?
— Например, об уоррентонском пожаре, — предложила я.
— Почему бы и нет?
— Я пойду паковать вещи, — поспешно вставила Джанет — уоррентонское дело ее не касалось.
Я проводила ее взглядом.
— При вскрытии обнаружилось кое-что необычное и настораживающее. Жертва была убита. Она умерла еще до начала пожара, что определенно указывает на поджог. Удалось ли выяснить, с чего именно все могло начаться?
— Некоторое продвижение есть, но пока только чисто теоретическое, — медленно начала Люси. — Прямых вещественных улик, которые указывали бы на поджог, до сих пор не обнаружено, есть лишь косвенные. Наша единственная надежда — компьютерное моделирование пожара. Я потратила кучу времени, но прогнозы постоянно указывают на одно и то же. Симулятор...
— Симулятор? Это еще что за чертовщина? — спросил Марино.
— Существует программа, которой мы пользуемся для компьютерного моделирования пожара, — терпеливо объяснила Люси. — Например, мы предполагаем, что температура достигла шестисот градусов по Цельсию. Мы вводим всю известную информацию — наличие воздуховода, площадь поверхности, энергия топлива, виртуальный источник воспламенения, данные о горючих материалах и так далее — и получаем прогностическую оценку в отношении подозреваемого или, как в данном случае, пожара. И знаете что? Какие бы алгоритмы мы ни задавали, какие бы процедуры ни использовали, ответ всегда один и тот же. Логического объяснения тому, как пожар мог, начавшись в ванной, распространиться с такой скоростью и достичь такой температуры, не существует.
— И при этом мы абсолютно уверены, что начался он именно там, — добавила я.
— Абсолютно, — подтвердила Люси. — Как вы, вероятно, знаете, ванная комната была относительно недавно пристроена к спальне. И если посмотреть на мраморные стены, каменный сводчатый потолок и сложить одно с другим, то получится V-образная структура, вершина которой указывает на середину пола, по всей вероятности, на то самое место, где лежал коврик. Это означает, что пожар начался как раз там и что пламя быстро достигло высокой температуры и быстро распространилось по дому.
— Давайте остановимся на этом знаменитом коврике, — сказал Марино. — Мы поджигаем его, и что? Что получаем?
— Получаем так называемое ленивое пламя, — ответила Люси. — Примерно в два фута высотой.
— Из такого пожар не получится, — заметила я.
— Что еще более показательно, — продолжала Люси, — это разрушение крыши, находящейся непосредственно над ним. Речь должна идти о пламени по меньшей мере в восемь футов и температуре не менее тысячи восьмисот градусов, при которой расплавилось стекло слухового окна. Восемьдесят восемь процентов всех пожаров начинаются с пола; другими словами, радиантное тепловое излучение...
— Что еще за радиантное излучение? — перебил ее Марино.
— Радиантное тепловое излучение — это форма электромагнитной волны, исходящей от пламени во всех направлениях. Пока ясно?
— Ясно, — сказала я.
— Пламя также испускает тепло в форме горячих газов, которые, будучи легче воздуха, поднимаются. Происходит так называемый конвективный перенос тепла. На ранних стадиях пожара перенос тепла носит преимущественно конвективный характер. Оно направлено вверх от точки возгорания. В нашем случае от пола. Но через некоторое время образуются горячие газодымовые слои, и доминантной формой теплового переноса становится радиантный. Именно на этой стадии, как мне представляется, дверь душевой кабинки не выдержала и упала на тело.