— Они были ужасны, — тихо высказался Кира.
Я положил ладонь на его колено.
— Да, они не потрясающие.
Кира пожал плечами.
— Но, думаю, это лучше, чем ночевать в мусорном баке.
— Разве не должен кто-то из социальной защиты подыскивать место? — уточнила Тамара.
— Именно эти двое детей не слишком доверяют государственным служащим, — объяснил я.
— Руби и Клоди? Про них ты рассказывал?
— Да.
— Уверен, мы что-то подыщем. — Кира пожал мою руку.
— Ребята спали у нас дома, — признался я. — Не каждую ночь, но несколько. Я за них переживаю…
— Знаю, — ответила Тамара.
— Мы перед сеансом заехали в магазин спортивных товаров. Утром я повёл себя излишне строго с Руби, поэтому хотел что-то подарить ему и похвалить за успехи. Купил простые спортивные шорты. Но это бренд ММА, так что Руби наверно посчитает их особенными.
— Почему ты был строг?
— Он ушёл прошлой ночью и бросил Клоди со мной. Сказал, что с нами ей безопаснее, и это, конечно, правда. Но он-то просто сбежал. Знаю, он замешан в тёмных делах, и я даже сказал ему, что пробиваюсь ради него, потому что хочу выбить стипендию, понимаете? Хочу дать ребёнку шанс, и… — Я вздохнул. — Не знаю. Наверно, я разочарован.
— Ты чувствуешь, будто тебя подвели, — перебила Тамара.
— Руби всего лишь поступает, как знает. Не видит другого способа выжить на улицах. Мой путь — долгий и трудный, и наверно для тринадцатилетнего парня, пытающегося спасти сестру, это недостаточно быстро.
— Ты не способен его изменить, — вступил Кира. — Как бы сильно ни хотелось. — Он повернулся к Тамаре. — Руби и Клоди — хорошие дети, но наши силы ограничены.
Женщина посмотрела на меня.
— Мэтт, как бы ты поступил, будучи полицейским?
Я нахмурился. Она прекрасно знала, как бы я поступил. Просто хотела, чтобы я проговорил это вслух.
— Я больше не работаю в полиции.
Тамара промолчала в ожидании ответа.
— Уведомил бы социальную службу, — тихо проговорил я.
Она кивнула.
— Почему же сейчас иначе? Разве социальные службы не могут обеспечить лучший уход за детьми?
Я пожал плечами.
— Возможно. Но знаете что? Малейший намёк на работников соцзащиты, и ребята исчезнут. Растворятся, словно тени в переулке. По крайней мере, так они смогут стать частью общества. Не решат, что весь мир забыл про них и махнул рукой.
Тамара долго молчала, а значит, старалась правильно сформулировать какую-то провокационную фразу.
— Ты не хочешь бросать этих детей, потому что вспоминаешь о собственном состоянии после смерти матери?
Я медленно моргнул, не до конца веря словам.
— Что?
— Не кажется ли тебе, что есть некая связь между вашими историями?
— Что? Нет, — ответил я чуть громче, чем стоило. — Вы потому ходите вокруг да около последние недели?
Врач склонила голову.
— О чём ты?
— Каждый раз, когда я упоминал детей из клуба, вы смотрели на меня осуждающе. Хотите знать, как я себя чувствую? Будто мне необходимо оправдаться.
— Я не стремилась создать такое впечатление, Мэтт.
— Так нам что, забыть про всех несчастных бездомных детей из-за собственных проблем или излишней занятости? — Я помотал головой. — Не пойдёт.
Тамара улыбнулась.
— Мэтт, ты хороший человек. Именно поэтому стал отличным полицейским. Ты заботишься о людях.
— Кто кроме меня позаботится о Клоди и Руби?
— Они — не твоя ответственность. Помогай, но не взваливай на себя их жизни. Женщина говорила как обычно спокойно.
— Не будет ли равнодушно с моей стороны отказывать в помощи попавшим в беду детям?
— Нисколько. Для человека естественно желание защитить ребёнка…
— Да не про это речь! — воскликнул я, не в силах больше сдерживаться. Подскочил с кресла и заходил из стороны в сторону. — Не про какую-то психологическую склонность! Нет никакой скрытой причины, Тамара. Я помогаю не из-за смерти мамы или чувства вины. И как бы вам не хотелось на всё повесить психиатрический ярлык, это тут вообще не при чём. Нет тайных намерений. Не знаю насчёт ваших книжек, но в реальном мире это зовётся правильным поступком, чёрт возьми! Так делают нормальные, блядь, люди.
— Мэтт, — мягко, но уверенно вмешался Кира. Он встал и подошёл к окну, у которого я замер. — Почему бы тебе не пройтись…
— Не нужно мне пройтись, — вспылил я. — Мне нужно…
— Успокоиться, — тихо произнёс он.
Я провел руками по волосам и глубоко вздохнул.
— Я спокоен. Но вдобавок раздражён собственным бессилием и зол. Не считаю, что обязан оправдываться за желание помочь другому человеку. Ребёнку, что важнее. Мне не нужно выходить, чтобы успокоиться…