— Не знаю, — проговорил я, проводя ладонями по волосам. — Я всё испортил, обидел кучу людей, и у меня всё равно есть то, что хочется. Эти дети никогда не поступали плохо, и у них нет ничего.
— Мэтт, нельзя винить себя.
— Я не виню, — заверил я. — Но ведь в этом нет… — Я поискал подходящее слово. — Кармы. В этом нет кармы.
Кира тихо рассмеялся и привлёк меня к себе.
— Ох, Мэтт, — вздохнул он. — Ты — их карма. Он прижался губами к виску. — Для каждого из детей ты — луч света в очень тёмном мире.
Я не был до конца уверен, что верю в эти слова, но Кира сжал руки посильнее. На нас опустилась уютная тишина, мы смотрели телевизор — и вдруг моего носа достиг отвратительный запах. Я почти задохнулся.
— Боже. Это от тебя?
Кира выпрямился и оттолкнул меня.
— Это ты! Чёрт возьми, Мэтт. Что ты такое ел?
Оскар зевнул и потянулся на коврике, довольный собой.
— Фу, выведи его наружу, — взмолился я. Побежал в ванную, схватил освежитель воздуха и начал опрыскивать всё на своём пути. Заглянув в кухню, увидел Киру у задней двери. Он ждал, когда Оскар закончит дела во дворе, и смеялся над тем, как я брызгаю спреем по сторонам.
— Он твой, когда так воняет, — проворчал я. — Не мой.
У Киры вырвался смешок.
— Думаю, ты можешь остановиться.
— Тут по-прежнему воняет.
— Да, но теперь пахнет и какими-то цветочками, и собачьими газами.
Я остановился и прочитал этикетку на освежителе.
— Тут сказано «Океанский бриз».
— Хорошо, океанским бризом и газами.
— Чувак, здесь жуть как пахнет. Оскар никогда не будет есть то, что съел сегодня.
Кира загнал пса в дом. Тот подбежал ко мне, сияя счастьем в глазах и вертя хвостом. Я склонился и похлопал его по холке.
— Оскар, в нашем доме существует правило, — серьёзно произнёс я. — Никогда, ни при каком обстоятельстве задница не должна так вонять.
* * * *
На следующий день я с самого утра был в зале. Мы сходили на пробежку вместе с Оскаром. Вечером тоже прогулялись, пока проветривали дом, чтобы собака привыкала к поводку. Утром же пробежались неторопливо, не давая псу бояться.
Удивительно, но он осваивался прекрасно.
Кира купил ему лежанку, миски и корм. И ещё кучу вещей, которые, скорее всего, никогда нам не пригодятся, но Кира гордился приобретениями. Он пристроил место для Оскара в углу гостиной, и мы оставили свет включённым.
— Вдруг испугается, — проговорил Кира. — И надо, наверно, оставить дверь открытой. Мало ли.
— Что, если он заметит, как мы… делаем всякое?
Кира широко улыбнулся и заговорил мне в губы:
— Тогда сегодня мы в позе по-собачьи.
Я бы даже закатил глаза, но предложение звучало очень уж привлекательно. А преимущество глухой собаки — он не услышит наш шум в спальне.
— Эй, мужик, чего ты лыбишься? — спросил Аризона, отвлекая меня от воспоминаний. Я даже не заметил.
— Ничего, — ответил я. — Просто жизнь прекрасна, вот и всё.
Аризона широко и белозубо улыбнулся.
— Верно, — согласился он.
— Мы вчера завели собаку. Он красавец.
Глаза Аризоны сверкнули.
— Круто.
— Как твоя растущая семья?
— Ох, чувак. Всё отлично. Мои девочки прекрасны.
Как хорошо видеть его счастливым. У него была сложная жизнь — когда-то Аризона зарабатывал деньги в подпольных боях, и вот теперь он работал полный день, с бонусами, а дома ждали жена, дочь, и совсем скоро появится ещё один ребёнок. Я гордился тем, что приложил руку. Конечно, не по части семьи, но помог с работой, помог открыть новую страницу.
— Чего вы двое ухмыляетесь? — рявкнул Босс. — У нас работы хренова гора, а вы встали как цирковые клоуны.
Я рассмеялся и, кажется, взбесил Босса сильнее.
— Ой, да ладно тебе, Босс. Ты же нас любишь.
Босс ткнул в меня ручкой, а потом засунул её в рот словно сигару. Сообразив, он быстро её вытащил и снова указал на меня. — Как отхожу тебя по твоей жалкой заднице.
Я глянул на Аризону и серьёзно заявил:
— Думаю, он ко мне клеится.
Тот прыснул, у Босса выражение лица было непередаваемо. У него явно поднялось давление, щёки стали фиолетовыми, а на лбу пульсировала вена. Мужчина подошёл ближе на пару шагов, и смеющийся Аризона толкнул меня в сторону кабинета.
Босс, уходя к себе, продолжал ругаться, а я так и не прекратил смеяться к приходу Клоди и Руби.
— Вот и они! — воскликнул я, завидев детей. — Как первая ночь у Джины?
— Как Оскар? — восторженно спросила Клоди. — Я рассказала про него Руби. Почему ты его не привёл? Оставил дома совсем одного? Что, если ему будет страшно или одиноко.
Я поднял руку, словно останавливал поток машин.