Автомобиль тронулся с места.
— Это тебе к другим госструктурам, — хмыкнула женщина и включила радио. — Перейдем к делу.
В салоне тихо заиграла незамысловатая музыка из восьмидесятых.
Макс отвернулся, наблюдая, как отдаляются неспешно жилые дома.
— Я отправлюсь один?
— Ага. В последнее время… — она на секунду запнулась, но сразу же вернула лицу привычное выражение. — В последнее время по очевидным причинам осталось мало доверенных лиц. Знаешь, не каждый подходит для такой работы. Куда больше предпочитают приносить пользу обществу другими способами.
— Что, прямо-таки добровольно сдаются на опыты? — поинтересовался юноша.
Они выехали на шоссе. Мимо замелькали яркие огни, сливаясь беспорядочно в одну длинную вереницу желтых росчерков на темном небе.
Марта недовольно поморщилась.
— Ты вроде сам говорил, что тебе плевать. И все равно никогда не упускаешь шанса меня поддеть.
— Ты путаешь причину и следствие. Мне по-прежнему плевать. Просто нравится видеть твое лицо, когда ты пытаешься рационализировать происходящее.
— Тупой ублюдок…
Макс не стал отвечать. Он был доволен результатом.
Марта забарабанила пальцами по рулю.
— Ладно, вернемся к работе. Знаю, тебе прекрасно известны правила, но я должна повторять это каждый раз: ты отправляешься на короткую разведку. Без геройства. Зашел, осмотрелся, вышел. Если найдутся живые, попытайся договориться. Обещай припасы и спасение. При любой угрозе жизни дуй обратно. Нам нужны только первичные данные для установки лагеря, все остальное предоставь исследовательской группе. Вот, держи. Как ты хотел.
Она нагнулась к бардачку и кинула ему на колени связку ремней с маленькой камерой, прикрепленной к металлической подложке.
— Закрепишь потом на свою кретинскую башку и нажмешь кнопку сбоку. И смотри, чтобы ракурс был нормальный, а не как в прошлый раз. Остальное барахло на заднем сиденье.
Макс поглядел за спину и перетащил к себе небольшой рюкзак из жесткого темного материала, отдаленно напоминавшего кожу. На боку светлыми буквами значилось «ОЗ-СМ».
— Что с оружием?
Он развязал клапан. На куче всякой мелочи валялась кобура с небольшим пистолетом, запасным магазином и коротким тактическим ножом.
— Я просил дробовик, — пробормотал он и посмотрел на соседку.
Марта многозначительно покрутила пальцем у виска.
— А я сказала, что обойдешься. Все средства теперь уходят на исследовательскую группу. Отдадим должное этим «лопающимся» побегушникам, вам теперь мало кто доверяет. Начальство считает, что для короткой разведки этого достаточно. Скажи спасибо, что выделили хотя бы этот рюкзак, так бы таскался голышом. Не так-то просто перетащить вещи отсюда в гребаный другой мир.
— Ну так обтянули бы этой штукой самих себя, чем тратить на чужаков. Не пришлось бы искать подходящих людей.
Макс ощутил, как по нему прошелся холодный взгляд.
— Думаешь, никто до этой идеи раньше не додумывался? — она повернула руль в сторону, сворачивая на другую дорогу. — Испробовали первым делом. Учитывая, что ты до сих пор здесь, вышло так себе.
— Что, кто-то удачно «лопнул»?
— Ой, да иди на хер.
Он продолжил копаться в рюкзаке. Кроме оружия и сменной одежды с обувью внутри обнаружилась небольшая аптечка первой помощи, две литровые бутылки воды, тройка брикетов аварийного рациона питания (прямоугольные бруски, чем-то похожие на печенье на вид и на дерьмо на вкус), бензиновая зажигалка и длинный полицейский фонарь.
Как обычно, весьма скудный набор в чрезвычайной ситуации, но вкупе с одеждой рюкзак пух от содержимого, набитый до отказа.
Макс закинул внутрь налобную камеру и вернул поклажу обратно на заднее сиденье, покрепче перевязав ремешки на клапане, сделанные из того же странного материала.
Никакого противогаза или дополнительной защиты. В конце концов, как показала практика, если попадешь на том конце в неблагоприятные условия, все равно ничего не поможет. Сразу наступит смерть.
Один вшивый рюкзак – такова стоимость его жизни.
— Что бы ни плел гуманизм, люди никогда не будут равны.
— На философию потянуло? — скептически спросила Марта.
— Не философия, а естественный отбор. Правда мира, — заметил Макс. — Но тут она более сложная и запутанная. Жестокая реальность под соусом высокопарной лжи. Мне привычнее вещи попроще.
— Это как?