Он уехал в другой город, купил дом, автомашину и лет десять назад передал мне через одного нашего работника «пламенный привет», а Малышева Е. Е. и Катютина Ю. Б. тогда же за «увлечение ошибочной версией» от расследования отстранили.
Малышев, Малышев! Умница! Беззаветно преданный службе уголовного розыска и посвятивший ей всю свою жизнь, он был обойден после этого не только в продвижении по службе, но даже и в поощрениях. Пробовал жить и работать в другом городе — не получилось. Уехал в Афганистан. К счастью, вернулся оттуда живым....
Ну, а Катютин? В юности прекрасный музыкант-профессионал, он оставил это увлечение и пошел на работу в уголовный розыск. Смелость и решительность, тонкий аналитический ум снискали уважение всех, кто знал его и работал с ним. Его успехов старались не замечать, он немало пережил, но благо наша милиция состоит не только из щелоковых, чурбановых и подобных им горе-руководителей.
СЛЕДСТВИЕ
О начальнике 5-го отделения милиции мы знали еще с первого дня задержания его подчиненных. Правда, мы не представляли, какую роль он сыграл в этой трагической истории. Баринов настойчиво по телефону добивался встречи с нами. Такую возможность ему предоставили 5 февраля 1981 года. В тот день он впервые перешагнул порог Лефортова. Вел себя заметно нервничая, но держался в общем-то неплохо. Подробно рассказывал о своей службе, и постепенно мы подошли к 26 декабря.
Весь допрос шел, как в детской игре «холодно— горячо».
— Нет-нет, я не верю, что мои ребята могли сделать такое. Здесь какая-то ошибка. Я ие ставлю под сомнение вашу профессиональную порядочность, ио ведь, знаете, и следователи часто ошибаются. Так они дают показания?.. Ничего не понимаю! Может, из страха? (Следует намек, что расследованием занимаются такие могущественные организации, как КГБ СССР и Прокуратура СССР.) Вас интересует, что я делал в тот день? Пожалуйста.— Баринов подробно, час за часом, описывает, где был, с кем встречался. Из его пояснений вырисовывается стопроцентное алиби, ибо получается так, что с 21.00 до 24.00 Борис Владимирович был у знакомой женщины — заместителя директора одного из магазинов Москвы.
Неприятный холодок пополз по спине, потому что понятно: Баринов был готов к этому разговору. Слишком подробно и в деталях он описывает события почти полуторамесячной давности. Понятно и другое: без договоренности с подругой он бы таких показаний не дал.
В магазин срочно выехала группа следователей. Перед ними поставлена задача — одновременно и порознь допросить всех работников магазина об интересующем нас дне и возможном появлении там Баринова. Не прошло и часа, как позвонил Юра Жданов.
— Знаете, какая удача! — взволнованным голосом сказал он.— 26 декабря ее не было на работе, у нее был выходной, и это подтверждается рядом документов.
— Ну, а что она сама?
— Сначала говорила, что в тот вечер была с ним и именно в магазине, но сейчас сидит, плачет. Ссылается, что дала такие показания по просьбе Бориса. Директор и второй заместитель утверждают, что Баринова 26-го в магазине не было.
Я принял решение задержать Баринова.
К концу дня меня, Г. П. Каракозова и Ю. Н. Шадрина вызвал В. В. Найденов. Он заметно нервничал и не скрывал своего состояния. Выслушав подробный доклад о доказательствах, которыми располагало следствие, задумался, а затем засыпал нас вопросами по делу. Суть их сводилась к тому, что он колебался: хватает ли данных, чтобы дать санкцию на арест Баринова? Несколько раз раздраженно предлагал нам выйти из кабинета и «хорошо подумать».
— Виктор Васильевич, это единственное и правильное в такой ситуации решение,— многократно повторял Каракозов,— все остальное приведет к провалу дела.
В очередной раз Найденов обратился к Шадрину:
— Юрий Николаевич, они оба горячие по характеру люди, но твоя сдержанность и осторожность известны всем. Ты уверен, что мы не ошибаемся?
Шадрин был тверд. И тогда Найденов в очередной раз предложил нам выйти. На ходу я оглянулся. Рука Виктора Васильевича легла на телефон. Мы так никогда и не узнали, кому он звонил и кому докладывал, но когда пригласил к себе, я увидел, что лицо его покрылось багровым румянцем. Протянув постановление, которым он санкционировал арест Баринова, Найденов проговорил:
— Учтите, здесь моя голова.
— Наверное, сначала моя? — ответил я ему.