— Лучше закочнить все, пока мы не зашли слишком далеко, — он провел последние два дня придумывая у себя в голове доказательства в пользу разных вариантов этого утверждения. Дело было не только в том, что он мог навредить Гейджу физически и даже не осознать этого. Рано или поздно, Гейдж достигнет своего жесткого предела, потому что даже у мистера Лучезарного был свой потолок.
Эли издал звук, который можно было перевести примерно как “ты — эмоциональный калека”.
— А что ты думал должно случиться, Эли? Такой парень… — острое чувство разочарование не позволило словам вырваться наружу. Он хотел прибить своего, так называемого, друга за то, что тот столкнул его с Гейджем. За то, что тот позволил ему думать, словно он может сосуществовать в одной Вселенной с таким мужчиной.
— Может, я и облегчил знакомство, но вы оба взрослые люди, дальнейшее зависело только от вас. Почему, как ты думаешь, он преследовал тебя? По сути, даже дважды, потому что ты был слишком большим идиотом, чтобы понять с первого раза.
— Потому что он скучал. Потому что ему нравится вызов.
— Ух ты, отличная причина, Брейди, не забудь про еще один важный аргумент. Секс. Вот почему. Который, к слову, как я думаю такой парень может получить где угодно. Пока ты варился в своих дурацких “что если” сценариях, он гонялся за тобой, бестолковым идиотом, чтобы трахнуть, — Эли положил руку ему на плечо и проговорил своим лучшим гламурным голосом. — О. Мой. Бог. Так вот что произошло? Ты повел себя как бестолковый идиот?
Брейди стряхнул прочь его руку.
— Я прекрасно справлялся без твоего вмешательства.
Эли продолжил смотреть на него одновременно непреклонным и нежным взглядом.
— Шесть лет назад один из членов твоей команды умер у тебя на глазах. У нас на глазах. Мы все облажались, но особенно я, потому что мне следовало закончить все, когда был шанс. Вместо этого я оставил это своему другу, который пережил самое худшее ради своих людей и едва не спятил от такой боли, которую никто никогда не должен испытывать. Вина за это на мне.
— Эли...
— В тот день было принято пару неудачных решений, Брейди. Ты, я, Хейнс, каждый из нас виноват. Но так сложились события и вот как все обернулось. Ты получил по полной, твое тело было обезображено и, давай скажем прямо, в тебе всегда была эта мученическая жилка, поэтому ты уже был в проигрыше.
Брейди фыркнул.
— Сукин сын.
Эли коротко улыбнулся.
— Ты еще не устал от страданий, Брейди?
Боже, да.
Он вздохнул так глубоко, как смог. И все-таки было недостаточно. Не могло быть с тех пор, как Гейдж ушел, даже не завязав шнурки, оставив мир Брейди все в тех же руинах. Он ощущал себя так, словно его легкие разорвались, а сердце пропустили через эту овощерезку-мельницу. И это было не важно. Эти органы были не нужны, потому что причина, по которой Брейди дышал и любил, ушла.
У него не было слов, но это было нормально, потому что у Эли Купера, мужчины, который мог уговорить даже собак спрыгнуть с грузовика с мясом, были все эти слова. Мудак.
— Тебе пора позволить себе, наконец, наслаждаться жизнью, которую ты построил, и людьми, которые есть в ней. Бог знает почему, но Гейдж Симпсон помешан на тебе, и хоть он настолько же удивлен по этому поводу, как и ты, по-крайней мере, он не боится принять это.
В глубине своего сердца Брейди знал, что Эли был прав. Доверие всегда было проблемой. Он хотел поверить в самого себя, в любовь Гейджа к нему, в возможность того, что он заслуживал чего-то хорошего.
Брейди посмотрел на своего друга, пытаясь понять, как он сможет отблагодарить его за все сделанное. Эли просто выдал свою улыбку, которая которая позволила ему оказаться в списке Самых сексуальных мужчин года по версии журнала “People”. Дважды.
— Кто бы знал, что ты такой романтик, Эли Купер?
— Замолкни, мы же не хотим, чтобы все об этом узнали, — сказал он, подозрительно оглядываясь вокруг на пустую кухню. — Иначе моя карьера в политике будет окончена.
***
Выйдя наружу на не греющий солнечный свет, Гейдж ощутил, как вся тяжесть происходящего навалилась на его плечи, вдавливая в землю. Сегодня у Эммалин никаких изменений, что для него могло трактоваться как угодно. Хорошо, что ему не придется ничего решать, и плохо, что он завис в этой глубокой душевной дыре из неведения. Примирилась ли она с тем, каков Гейдж, прежде чем болезнь повредила ее разум? Или ее взгляд на это остался таким же твердым, как комок боли, застывший в груди Гейджа?
Он поднял глаза и его сердце ожило вместе со взглядом. Мускулистый, татуированный мужчина прислонился к “Харлею Дина Глайд”, припаркованному на стоянке перед Домом престарелых “Хиллвью”. Это не должно было ничего значить и все же, каким-то образом, значило всё.