— Так ты снова в седле?
Брейди кивнул и его большое, поджарое тело оттолкнулось от байка. Он подошел к водительской двери грузовика Гейджа.
— Я заехал к тебе и Алекс рассказала мне о твоей маме. Тебе следовало сказать об этом, Гейдж.
Вот почему он держал ситуацию с Эммалин в тайне. Вмешательство в дела членов семьи было любимым времяпровождением Дэмпси, поэтому он молчал до вчерашнего дня, пока не столкнулся в баре с Алекс и та спросила, кто умер. Теперь они с Люком злились, Бэк понимающе кивал, а Уай щурился, как Клинт Иствуд в спагетти-вестерне[4].
— У тебя и своих проблем хватает.
— Не настолько, чтобы я не смог помочь тебе. Как ты помог мне.
Брейди, вероятно, не знал, как сильно помог Гейджу за эти последние пару недель, но сейчас он справится со всем сам. Гейдж Мастер-чинить-то-что-сломано был в деле.
— Я в порядке, — сказал он, хоть Брейди и не спрашивал.
Гейджу пришлось обойти этого огромного мужчину, чтобы дотянуться до ручки грузовика. Шеф стоял неподвижно, просто глядя на него, видя насквозь.
— Я в порядке, — повторил Гейдж, на этот раз более настойчиво. Громче, чтобы это звучало правдоподобно.
Ублюдок продолжал делать то же, что и обычно. Глаза наполнились печалью. Выставленные напоказ гребаные шрамы, которые кричали, что его боль была настоящей и глубокой, и как смеет Гейдж Симпсон даже думать о том, что имеет право испытывать боль. Он пережил кошмар, будучи ребенком, и все же ему уже не должно быть больно. Он нашел любовь с Дэмпси и ему уже не должно быть больно.
— Мне это не нужно, — сказал Гейдж.
— Еще как нужно. Ты не должен проходить через это один.
Нет. Если он начнет думать об этом, говорить об этом, то слова и воспоминания и боль снова обретут власть над ним. Он будет очередным печальным лузером-гомиком с хреновой историей, пробивающим свой путь через страдания.
Брейди прижался ладонью к его щеке и это прикосновение, ох, Гейдж ненавидел себя за то, что так жаждал его.
— Гейдж, ты не один.
— Знаю, — ответил он с усмешкой, проходящей под номером три в его репертуаре, немного дьявольской, яркой настолько, насколько возможно. — У меня есть моя семья, мои друзья, солнышко, которое светит из задницы двадцать четыре на семь. Люди заботятся обо мне, парни хотят трахнуть меня и весь мир в моем распоряжении, так что не надо так на меня смотреть, Брейди Смит, — он провел рукой по волосам, чтобы скрыть неуверенность своей улыбки. — Просто. Не надо.
— И я. У тебя есть я.
— У меня нет тебя. У тебя самого нет себя.
— Гейдж, я облажался. Я плох в свиданиях и отношениях или в том, чтобы быть, ну, нормальным. Я просто идиот, пытающийся найти свой путь без карты или GPS. Но дело не только во мне. Ты требовал честности и даже не поделился со мной тем, через что сам проходишь. Может я ни хрена и не смыслю в отношениях, но чертовски точно уверен, что это работает не так.
Гейдж выдавил что-то, что предполагалось быть смешком, но прозвучало так, словно он закашлялся.
— Ты прошел через худшее.
Брейди рассмеялся, и этот звук заставил Гейджа сделать шаг назад от сумасшедшего мужчины на стоянке. Он все-таки рехнулся.
— Это не соревнование, Гейдж. Никто не ведет книгу учета того, чья боль была более сильной. Я знал, что с тобой что-то происходит, но был слишком зациклен на себе, чтобы надавить и узнать. Мне следовало и я сожалею. Теперь я знаю, что сильнее, чем предполагал, и по большей части из-за того, что ты в моей жизни. Ты позволял мне опереться на тебя. Теперь настало время позволить мне быть тем, кто тебе нужен.
Брейди положил руку на грудь Гейджа, впитывая удары его бешено бьющегося сердца. Никто не стеснялся трогать Гейджа, он был человеком, очень любящим тактильный контакт, но от прикосновений Брейди, парня, для которого физический контакт был подобен наказанию, в груди Гейджа все сжималось. Рот Брейди встретился с его, теплый, нежный поцелуй был полной противоположностью его внешнему виду. Это звучало странно, но именно так Гейдж мог описать происходящее.
— Ты в порядке, Золотце.
Гейдж рассмеялся, не отрывая губ от мужчины, которого так сильно любил.
— Разве не эти же слова говорил я, мудак?
Брейди сжал его в крепком объятии, его жесткие мышцы против жестких мышц Гейджа, и проклятье, быть вот так обнятым его сильным телом, ощущалось чертовски хорошо. Он не осознавал, как сильно нуждался в этом мужчине, пока не потерял его. Они стояли так долгие мгновения, Гейдж никогда не чувствовал, словно нужно что-то сказать, потому что Брейди мог ждать его вечность.