— Рассказы Мопассана.
— Мопассана? — заинтересовалась Лиля, — это который умер от какого-то венерического заболевания?
— Уверяю вас, потомкам он запомнился не только этим.
В дверях появилась заведующая Ироида Евгеньевна. Она всегда обедала позже всех — «противно смотреть на чавкающих старикашек».
— Как сегодня обед? — обратилась она к нам.
— Средней паршивости, — сказал физрук.
— От вас, Антон Иннокентьевич, никогда ничего приятного не услышишь!
— Ну почему же? — зарделась Лиля.
— Анастасия Александровна, зайдите попозже в мой кабинет, нужно поговорить.
— Хорошо.
5
Кабинет Ироиды на первом этаже, в самом конце длинного коридора.
— Кто там? — недовольный голос в ответ на мой стук.
— Вы просили зайти, Ироида Евгеньевна.
— А, Анастасия Александровна, проходите, садитесь.
У заведующей просторный, затемненный тяжелыми темно-синими шторами кабинет. Здесь все пропитано запахом ее резких духов. На трех полках едва умещается коллекция разнокалиберных сов — слабость Ироиды. Совы стоят густо, бок о бок, дышат друг другу в затылок — мирное керамическое воинство.
У хозяйки кабинета длинные фиолетовые ногти и высокие шпильки черных лакированных туфлей, молодежные, с блестками и заклепками джинсы, нелепо обтягивающие рыхлый зад сорокавосьмилетней женщины. Короткий ежик блестящих темных волос, неестественно белые и ровные зубы в хищной улыбке.
— Скоро в декрет? — оглядывает мой живот.
— Да.
— И как, планируете к нам вернуться?
— Хотелось бы.
— Что ж… Кстати, как ваша позитивная методика, работает? Освоили старикашки технику аккумулирования радости?
Когда я, два с лишним года назад, пришла устраиваться на работу, Ироида придирчиво осмотрела мой диплом психфака МГУ.
— Опыта работы нет? — прищурилась она.
— Нет, — призналась я, вспомнив, сколько профессий стихийно освоила с момента окончания института до прихода сюда: продавец рыночного тряпья, организатор праздников в детском саду, частный учитель русского языка, корреспондент в районной газете…
— Ладно, я беру вас, — вынесла вердикт заведующая. — Работа три дня в неделю, какие — выбирайте сами. Только имейте в виду: не надо никого здесь лечить. Пусть старикашки тихо доживают свой век, мы и так достаточно о них заботимся. Психолог нам нужен прежде всего для престижа пансионата.
Через несколько месяцев, вызвав меня к себе в кабинет, поинтересовалась:
— Как работается?
— С интересом.
— Хотелось бы узнать, что вы делаете конкретно.
— Прежде всего внимательно и доброжелательно выслушиваю тех, кто ко мне приходит.
— Ну, это каждый может!
— Не каждый. Слушать и слышать — разные вещи. Можно слушать музыку Бетховена, например, но ничего не услышать в ней для себя, не понять…
— При чем здесь Бетховен?
— Рассказы наших стариков — та же музыка, только музыка мыслей, тревог, страхов, сомнений. Основная проблема в том, что они потеряли интерес к жизни. И надо сделать так, чтобы он возродился, чтобы им захотелось жить, понимаете? Для этого существуют различные методики, я не буду сейчас углубляться в подробности. Но главное — сохранить умение радоваться, находить в каждом, самом обычном дне некую точку радости, позитивную точку отсчета для любого события.
— Иметь позитивный настрой, что ли?
— В общем, да.
— Ну, это не ново.
— Я и не претендую на роль первооткрывателя. Важен результат.
— И как он, есть?
— Изменения на психическом уровне происходят не так быстро, как нам бы хотелось.
— Расскажите поподробнее про эту вашу точку радости, — потребовала заведующая.
— Попробую… Точка радости — особое душевное состояние, когда тебе хорошо, когда любишь все на свете: человека, с которым разговариваешь, скамейку, на которой сидишь, облака, деревья… Труднее всего сделать так, чтобы это состояние теплилось как можно дольше. Причем необходимо вызвать его в себе именно в настоящем, а не в прошлом. Вы ведь наверняка замечали, что прошлое кажется нам всегда чуть-чуть лучше, чем было на самом деле?.. Так вот — эта самая точка радости может внезапно открыться в самых обыденных вещах: во время прогулки, еды, даже во сне.
— По-моему, все это очень туманно. Вы, Анастасия Александровна, витаете в облаках. Не забывайте, что наш контингент — уставшие, больные люди, и им сосем не до вашей бредовой философии.
— Хорошо, давайте по существу. Вдумайтесь, ведь у наших подопечных целые дни состоят практически из одного только досуга. Вы знакомы с понятиями «бесконечного досуга» и «тотальной праздности»? Представьте, что все вещи, которые вы носите, вам велики. Вот так же могут быть велики долгие, почти ничем не заполненные дни. Что имеют старики? Облезлое и поношенное, как старая шуба, прошлое, унылое и тусклое настоящее и почти никакого, в силу возрастного ограничения, будущего… Несоразмерность этих трех времен угнетает их, опустошает и в результате приводит к депрессиям и неврозам, справляться с которыми крайне сложно из-за необратимых изменений психики пожилых людей, называемых старческим маразмом. Что это такое? Человек выбыл из активной жизни и не нашел себе адекватного применения в новой реальности. Плюс, как вы правильно сказали, различные физические недуги. Кроме того, одиночество, почти полное отсутствие участия, тепла… Об этом, кстати, очень точно сказал американский психолог Эрик Берн: «В сущности, любой человек, которого не поглаживают ласковыми словами и заботливыми руками, сморщивается и умирает внутри». — Я чувствовала, что говорю нудно и, возможно, недоступно для понимания Ироиды, но остановиться уже не могла. — Самое же мучительное — это горечь. Горечь, взращенная на старых обидах, скопившихся, как хлам на чердаке… В общем, надо, чтобы у них появилось не только настоящее, но и будущее. А для этого нужны две вещи: интерес к жизни и надежда. Точка радости и помогает обрести их. Наша задача, Ироида Евгеньевна, — правильно организовать их бесконечный досуг, избавить от разъедающей дни праздности.