А бывает, в метро скосишь глаза в книжку соседа или соседки и прочитаешь такое: «Макар дерзко полез ей под юбку. Она бессильно опустила голову ему на плечо и почти не сопротивлялась…» или «Он знал, что, пока не убьет этих двоих гадов, не сможет жить дальше. Их смерть стала делом его жизни». Часто вспоминаются слова Философа Иваныча об утрате чувства подлинности, а вместе с ним и чувства реальности. Вот оно, современное жуткое счастье молодого, дерзкого Макара: сначала убить, потом полюбить. И не полюбить даже, а так, слазить под юбку.
17
Покупаю большой торт, запихиваю в машину взволнованного, как всегда перед дорогой, Хвоста.
— Передай привет, — привычно просит мама.
— Обязательно.
Я знаю: как только я верну ей отцов привет, она растерянно улыбнется, словно ожидая чего-то еще, потом торопливо закурит и отвернется к окну. Докурив одну сигарету, тут же возьмет другую…
— Не пойму только, зачем ты тащишь с собой собаку?
— Он всегда со мной.
— И в роддом с тобой поедет?
— А почему бы и нет?
— Все дурачишься…
От Щелковского шоссе по МКАД до Ленинградки примерно полчаса. Там еще минут пятнадцать-двадцать — сразу за Черной грязью недавно отстроенный двух-этажный дом отца. Он все-таки настоял на моем приезде.
Нас с Хвостом встречает суровый рык сидящей на цепи матерой кавказской овчарки. В ответ Хвост пытается огрызнуться.
— Это невежливо, — объясняю ему, — мы же в гостях.
Пес игнорирует мои доводы и кидается с лаем на распахнувшего мне объятия отца.
— Здравствуй, пап! Ты не бойся Хвоста.
— Ну, наконец-то! — он осторожно обнимает меня, радостно оглядывает. — Похорошела!
— Да где уж…
— Нет, я серьезно. У будущих матерей какие-то просветленные лица. Как у блаженных. Куда потом все девается? Ну, пойдем скорей, стол уже накрыт.
Хвост приветствует настороженным рычанием жену и дочь хозяина дома.
— Он что, будет в доме сидеть? — морщится семнадцатилетняя Даша. — У нас вообще-то принято собак на улице держать.
— Ну, Дашуль, не будь врединой. Он же гость! — вступается отец.
— Давайте быстренько за стол! — хлопает в ладоши Татьяна Олеговна. — Хватит препираться!
Стол уставлен всевозможными закусками, но я налегаю исключительно на селедку и огурцы. Едим молча, сосредоточенно, отец пытается разрядить обстановку:
— А я думал, на солененькое только вначале тянет!
— В конце даже больше, — подыгрываю я.
Татьяна Олеговна с дочерью подчеркнуто не реагируют.
Пахнет соленьями и свежим деревом — совсем недавно дом был обшит изнутри вагонкой. Кругом еще не успевшая зарасти пылью чистота и стерильный уют — такой бывает в казенных помещениях. Минимум предметов, отсутствие ковров, светлая кожаная мебель, два высоких растения в кадках. У одного из них удивительные листья: с бордовыми и салатовыми прожилками.
— Вот, Дашка, бери пример со своей сестры, — говорит отец. — Институт окончила, работа интересная. А ты?
— А я не хочу! — заявляет хорошенькая темноволосая девушка в джинсах и пушистом розовом свитере. — Машину купишь, тогда и об учебе поговорим. Надо же мне на чем-то туда ездить!
Мать Даши, Татьяна Олеговна, стройная и ухоженная, как с рекламной картинки, настороженно поглядывает на меня, внешне сохраняя приветливость.
— А вы, Настя, значит, разводитесь с мужем? — интересуется она.
— Наверное… Он оказался не готов к рождению ребенка.
— И как же вы жить дальше будете?
— В каком смысле?
— Ну, вообще… Он материально-то помогать намерен?
— Честно говоря, мы об этом не говорили.
— А зря. Такие вещи надо обсуждать в первую очередь. Ребенок — не шутка!
— А никто и не шутит.
— Да не пропадет! — вступается подвыпивший отец, — если что, я первое время помогу. Не вопрос!
Даша хмыкает, берет плеер, вставляет в уши наушники. Татьяна Олеговна поджимает губы, уходит на кухню.
— Ты, Настюх, никого не слушай. Сказал, помогу, значит, помогу. А твоего орла мы прищучим. Как миленький платить будет. Никуда не денется.
— Пап, а разве орла можно прищучить?
— Смеешься над папкой, да? — щипает он меня.
Хвост, сидящий под столом, воспринимает это как сигнал к действию и слегка прикусывает тапок отца.
— Э-э-э, ты чего! — вскрикивает он. — Смотри, как он тебя защищает! Надо же! Хорошо хоть ногу не оттяпал.
— Ла-ла-ла, — нарочито громко напевает девочка, — ла-ла-ла…
От кожаного кресла холодно спине, и я сижу, как на экзамене, не облокачиваясь. Незаметно переправляю под стол кусочек колбасы для Хвоста.