— Абурдай! — раздался голос с противоположной стороны. Но бригадиру он показался очень далеким и слабым. — Как ты, Абурдай?
— Ань-дорова-те! — Пирцяко Хабиинкэ хотел взбодрить тракториста, но нужных слов не нашел. Малица отсырела, и он чувствовал охватывающий холод. Начал перекатываться с боку на бок, чтобы не замерзнуть, беспокойно думал о молодом парне. — Ты, однако, слушай, лежи. — Подавал советы на родном языке, не догадываясь, что Сиротка не понимал его. Покатился к трактористу, не теряя направления родившегося голоса, пока не ударился плечом о сани с трубами.
Сани застряли на краю болота. Пирцяко Хабиинкэ вылез на сложенные трубы, и ветер наверху с особой силой набросился на него.
— Эге-е-ей! — испуганно закричал, вслушиваясь в бульканье воды.
— Я здесь, здесь!
Сиротка провалился в болото по пояс. Старался выкарабкаться, но вязкая грязь не отпускала его.
— Руку давай! — крикнул Пирцяко Хабиинкэ, и, упираясь ногами в качающуюся землю, начал тащить тракториста. Не один раз ему казалось, что кочка уходит у него из-под ног и он вот-вот окажется в воде сам, но не выпускал руку парня.
Край болота оборвался. Сиротка закричал отчаянным голосом:
— Абурдай, бросай меня! Утонешь!
Крик погибающего в какой-то момент удесятерил силы. Бригадир сделал отчаянный рывок. Чмокнула грязь, освобождая ноги тракториста. Пирцяко Хабиинкэ сбил сто с ног, покатился, показывая, что надо делать, чтобы оторваться от засасывающей ямы открывшегося болота.
Долго катились по снегу два человека. Первым пришел в себя оленевод. Попробовал поднять руку, и с мехового рукава посыпался скалывающийся лед.
— Живой?
— Пока живу, — колотя зубами, прохрипел Сиротка.
Пирцяко Хабиинкэ почувствовал себя куда мудрее молодого парня, всех новых людей, которые пришли на Ямал и будут приходить еще потом. Он обязан спасти тракториста, а потом охранять их всех — знакомых и незнакомых. У них будет еще много дорог через тундру, будут встречи с няшами. Придется ему показывать им путь, проверенный отцами и дедами, через большие и малые болота, лесные завалы. Он нес с собой тысячелетний опыт маленького народа, трудолюбивого и наблюдательного.
Мороз не щадил людей в промокшей одежде. В малице Пирцяко Хабиинкэ чувствовал себя лучше: мех на холодном ветру продолжал сохранять остатки тепла. Никогда еще не оказывался он в таком тяжелом положении. Отправился в путь, не захватив с собой топор и ружье. Не взял и мяса. Схватил тракториста за руку и потащил за собой, все ускоряя шаги.
Глубокий снег мешал идти, Сиротка несколько раз останавливался, загнанно дышал и, постанывая, просил:
— Абурдай, бросай меня!
— Однако, зря не болтай. Башка плохая, надо менять! — Тащил засыпающего на ходу тракториста. — Будем спать в куропачьем чуме! — Ногой стал уминать снег, чтобы сделать нору. Принялся заталкивать тракториста под снег, разгребая его руками. За работой немного согрелся.
— Живой?
Сиротка не отвечал. Негромко посапывал.
«Заснул!» — тихо сказал сам себе Пирцяко Хабиинкэ, прислушиваясь к дыханию спящего. Начал вспоминать разные случаи из своей жизни. Вспомнил, сколько раз он тонул во время каслания, когда с оленями приходилось преодолевать реки. Не раз прощался с жизнью, но оставался жив. Понял, что лежать больше нельзя. Осторожно выбрался из снега.
Ветер раздернул тяжелые тучи, и небо вызвездило. Блестящие звезды упали на снег и горели ярким, переливающимся ковром. «Сегодня хорошо ездить в гости пить чай, — подумал Пирцяко Хабиинкэ. — В тундре не заблудишься. Звезды за руку домой приведут!» И вдруг он вспомнил об Няколе. О чем он думает, когда сын в беде! Не притащил ему врача. Но он не может сейчас бросить замерзающего тракториста.
В черную темноту неожиданно вонзились два огненных глаза. Быстро росли и слепили электрическим светом.
Пирцяко Хабиинкэ замахал руками, чтобы его заметили.
Часть вторая
ПОЛОВОДЬЕ В МЕЖДУРЕЧЬЕ
Глава первая
Тюмень встретила посланцев харьковских комсомольцев проливным дождем. С подножки вагона их подхватывали под зонтики встречавшие парни и девчата, и веселой гурьбой все бежали в здание вокзала. Там секретарь обкома комсомола, широкоскулый парень с зачесанными назад жесткими волосами, без суеты, по порядку крепко жал всем руки, как будто задался целью проверить силу каждого бойца и его выносливость.