Все ждали, когда кончит варить Николай Монетов. Пот он устало выпрямился. Отбросил назад забрало щитка и, разминая ноги, медленно обошел сваренный ящик, похлопывая его рукавицей.
Два трактора, вспарывая мокрый песок стальными гусеницами, стащили ящик в воду.
Поддавшись порыву, Егор Касаткин побежал к Сосьве, но вовремя остановился. До боли зажмурил глаза, представляя до конца предстоящую работу. Вода будет плескаться за бортами стального ящика, а сварщик начнет вырезать разорванный кусок трубы. Потом ящик передвинут на другой край трубы, и работа повторится. Вварят новый кусок катушки, и газопровод восстановлен.
Набычив голову, Егор Касаткин круто развернулся и направился в магазин. С тех пор как Надежда встала за прилавок, любил он покуражиться на зависть приятелям. Хозяином заходил за прилавок и выдергивал бутылку водки. «Надюха, подсыпь шоколадных конфет на закусь!» Сейчас чувствовал: ни одна бутылка не заглушит обиду.
— Сволочь, хохол! — крикнул он и, повернувшись к реке, погрозил кулаком.
А в это время на берег реки с бугра скатился бортовой грузовик. Из окна кабины выглядывала Надежда, размахивая шелковой косынкой. Шофер не успел толком разогнать машину, как оказался перед глубокой канавой. Он резко затормозил, и в кузове зазвенели в ящиках бутылки.
— Недоделанный, — услышал визг Надежды Егор. «Стерва, сюда прикатила!» — подумал он со злостью и пошел в поселок. А Надежда ударила шофера по руке: — Стой, если не умеешь ездить! — Выскочила из машины и с удивлением уставилась на водолаза в мичманке.
— Где Викторенко?
— Двинул к палатке. Торопись, пока не упал. Заснет, пушками не разбудишь!
Продавщица, прыгая по-воробьиному, добежала до большой палатки. Со всей силой хлопнула ладонью по тугому брезенту.
— Кто здесь живой?
Викторенко вышел.
— Здравствуйте, Иван Спиридонович. Получила вашу записку и сюда! Колбасы привезла. Два ящика водки.
— Две бутылки могли передать с шофером. Водка нужна как лекарство.
Надежда не уходила.
— Иван Спиридонович, все хочу спросить вас, почему вы не выдали Егора участковому? — Надежда не понимала поведения Викторенко. В его отступлении от обычных правил крылась какая-то хитрость. И она хотела понять ее.
— А надо было выдать? — спросил Викторенко.
— Да вы что? Это же он вас с дружками молотил!
— Да? — не узнавая своего голоса, жестко произнес Викторенко.
Надежда оторопела и, зло сверкнув глазами, пошла к машине.
Ветер переменил направление, и снова с пожарища потянуло запахом угля и пепла. Горе снова навалилось на Викторенко. Спасаясь от преследовавшего запаха, он шагнул в остроносую лодку, оттолкнулся. Размашисто стал грести, преодолевая течение, словно хотел, убежать от самого себя и страшной действительности.
Весла терли ладони, но он не думал их перехватывать.
Лодка ткнулась в стальную стенку кессона. Викторенко не ожидал удара и чуть не вылетел из лодки. Волны били в высокую стенку, раскачивали тяжелый ящик.
На дне работал Сашко. Пламя освещало склоненную фигуру.
— Как дела? — перегнувшись вниз, крикнул Викторенко, чтобы успокоить самого себя. Голос ударился о стальные листы и вернулся к нему, усиленный стенками, как динамиком. — Помощь не нужна?
— Все идет путем! — отрывая лицо от щитка, бросил бригадир. — А тебе не терпится взглянуть?
— Оператор здесь сгорела! — сказал, не скрывая боли, Викторенко. По лестнице спустился в ящик. Вода била в стенку, и от каждого нового удара ящик рассерженно гудел.
Сашко продолжал прерванную работу. Острое копье пламени резало металл, и с круглого, заиленного бока отрывались расплавленные капли стали.
На берегу Викторенко поджидали два сварщика. Выдергивая лодку на песок, Монетов сказал:
— А ты ловко обхитрил нас, Иван. Нам спать, а сам резать трубу.
— Какое там резать. Дед Черномор из рук не выпускает резак.
Викторенко ушел, а на плоту сцепились Черномор с Монетовым. Бригадир ссылался на большой опыт, а молодой сварщик давил смекалкой.
А спор возник, когда выяснилось, что разрыв трубы намного длиннее самого кессона. Никто не мог предположить, что это пятнадцать метров. Как ни соображай, одним кессоном не обойтись. А если ящик передвигать по трубе, то первый отрезанный кусок окажется в воде.
— Мерекай не мерекай, Николай, — сказал напористо Черномор, — а надо резать посудину и растягивать ее.