Ром наклонился, ещё раз осмотрел её рану. Он на мгновение закрыл глаза, а затем поцеловал её в лоб. «Держись, малышка».
«Точно мой план, спецагент». Элизабет не чувствовала боли, только непреодолимый холод. Она увидела, как две машины остановились на проселочной дороге, ожидая проезда. Без сомнения, обе машины уже звонили в полицию. Никто не вышел, чтобы помочь или спросить, что случилось. Она не могла их винить. Сквозь пелену дождя она увидела лицо мужчины за лобовым стеклом, снимавшего на мобильный. Она крепче прижала рубашку Рома к своей шее, наблюдая, как Рома и Халед медленно машут машинам, чтобы те проезжали.
OceanofPDF.com
Глава шестьдесят третья
Дарлингтон-холл
Час спустя
Даже сейчас, когда Ром сидел рядом с Элизабет в гостиной Дарлингтон-холла, слегка прижимая один из платков графа к ее шее, одни и те же мысли снова и снова проносились в его голове. Если бы пуля попала ей в шею на дюйм внутрь, она бы истекла кровью; он не смог бы ее спасти. И снова Ром покачал головой. С ней все будет хорошо. С ней все будет хорошо. Адара Саид была на пути в больницу, Юсуф и другой мужчина, имени которого Ром пока не знал, были забраны в фургон коронера, направлявшегося в морг. И все же, даже теперь, когда все закончилось, знакомый страх кипел в его животе, а вместе с ним и ярость, непреодолимая ярость. Кто был тот «он», о котором кричала Адара?
Граф расхаживал взад-вперед, не отрывая взгляда от дочери. Он отменил запланированную встречу с министром внутренних дел, когда дочь вернулась домой раненой. Он повторил: «Нам следует перевезти вас в Сент-Луис».
Больница Святого Георгия, Элизабет. Вы должны позволить нам вас отвезти.
«Отец, вы видели рану», — сказала Элизабет уже как минимум в третий раз. «Это всего лишь порез, небольшой, неглубокий. Меньше всего мне хочется ехать в больницу. Мы поспешили домой, вместо того чтобы позвонить вам, чтобы вы сами убедились, что со мной всё в порядке. Доктор Бентон-Джонс придёт через несколько минут, и он со мной согласится».
Миллисент выдавила из себя хриплый смешок и погладила пальцы Элизабет.
«Ты очень смелая, моя дорогая».
Элизабет вздохнула. «Я ничем особо не помогла, просто подставила себя под пулю. Нет, может, я и попала в одного из них, но это его не сбило. Прости, Ром».
Миллисент сглотнула. «Если доктор Бентон-Джонс считает, что вам следует лечь в больницу, вы поедете?»
«Подождём и посмотрим, мама. Мне вполне удобно на этом диване, и я обещаю не двигаться». Шея горела, но она легко переносила, возможно, потому, что аспирин, который дал ей Ром, наконец-то подействовал.
Ром поднял платок, которым прижимал её рану. «Кровотечение прекратилось. И ты уже не такая бледная, как была. Как боль?»
Она ткнула его в руку. «Слезай со своей лошади-тревожницы, всё хорошо».
Он сомневался, может ли он доверить ей правду о боли, пока там были её родители. Он хотел отнести её в Зал, но Элизабет не позволила, настаивая, что она может идти сама, большое спасибо. «Все идут. Я не хочу их до смерти напугать». Бенбетт вскоре уже маячил рядом, без необходимости направляя их в гостиную, но Ром позволила ему это сделать, зная, что он должен чувствовать, что делает что-то полезное. Даже кухарка пришла, хлопая передником.
Он снова обратился к её родителям: «Не думаю, что ей понадобятся швы. Думаю, достаточно будет простерилизации раны и использования стерильных пластырей Steri-Strips».
Она начала поворачивать к нему голову и поморщилась. «Мама, папа, пожалуйста, я не умру. Папа, расслабь челюсть и поговори со мной. Я слышала, как ты разговаривал с мистером Эйзерли. Что он сказал?»
«Только то, что фургон угнали. Он вернётся ко мне, когда у него будет больше информации». Он выглядел недовольным.
Элизабет ухмыльнулась. «Спасибо, что поцеловал министра внутренних дел, чтобы остаться со мной. Что сказал лорд Коринт по поводу этой дерзости? В конце концов, я же не умер».
Бенбетт вернулся в гостиную с серебряным подносом. «Вам нужна ещё одна чашка чая, миледи. Я заварил его сам. А кухарка добавила сахарного печенья, как и просила её светлость».
Рим улыбнулся. Чай, казалось, был для британцев восстанавливающим средством от любых недугов, будь то истерика или пулевое ранение. Но он не отходил от неё. Прикосновение к ней, её речь успокаивали его.
Бенбетт объявил: «И наконец, доктор Бентон-Джонс здесь, миледи».
Доктор Бентон-Джонс, бодрый, лет семидесяти пяти, вошёл в гостиную. Она слегка повернула голову, чтобы увидеть его, и пожалела об этом. Её мать