Отем неохотно повернулась к мальчику. Он не улыбнулся и не встретился с ней взглядом, лишь уставился на свои, до боли новые, кроссовки. Она подумала, как вообще сможет научить этого худенького, хилого малыша ловить рыбу, ставить палатку, разводить огонь или готовить на плите «Коулман». Он выглядел жалко в своих жёстких джинсах и выглаженной футболке, да и кто гладит футболки? Пять дней в неделю с ним – полные дни – до конца августа. Она пожала его вялую белую руку, и наконец он посмотрел ей прямо в лицо. Она увидела на его лице что-то вроде тупого принятия и то, чего не ожидала – одиночество. В этот момент Отем, к своему подростковому стыду, поняла, что ошибалась, считая его слабаком, посягающим на её драгоценное время. Она произнесла его имя и улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, по крайней мере, попытался улыбнуться. Она наклонилась и прошептала: «Мы отлично проведем время, Таш».
На прошлой неделе Отем исполнилось двенадцать лет, и она отметила это событие красным бархатным тортом и вечеринкой с одноклассниками. Как и положено последние шесть лет, даже в день рождения, она несколько минут перед сном размышляла о каком-то конкретном событии, произошедшем за год, – хорошем или плохом, неважно. Мама научила её этому: использовать это время, чтобы оглянуться назад и оценить свои поступки, пережитый опыт и спланировать, что делать в следующий раз, когда случится что-то подобное. В ту ночь она думала о том, что школьные друзья никогда по-настоящему её не узнают, никогда не поймут, что она может делать со своим разумом – только мама, отчим и её близкий друг Диллон Савич, – и это навело её на мысли об умершем отце. Она чувствовала какую-то отдалённую печаль из-за его…
Воспоминание, потому что она знала, что любила его, она помнила это. Мама говорила ей, что всё в порядке, и не нужно чувствовать себя виноватой, он всегда будет в сердце Отем, как и в её. И это заставило её вспомнить об Итане, шерифе Тайтусвилля, который был её отцом уже долгое время. Она любила его, восхищалась им, доверяла ему. Она также знала, что мама без ума от него. Она видела, как мама прижимается к стене, как отчим целует её во всё лицо, как они оба смеются. Она поняла, что ей больше не снятся кошмары о безумной семье её родного отца в Брикерс-Боул, о её безумной старой бабушке, Шепард Бэкман, и о её сумасшедших дядях, Грейс и Блесседе, о всех этих монстрах. Её дядя Блессед мог управлять большинством людей силой мысли, заставлять их делать всё, что ему вздумается, ужасные вещи, если ему вздумается. Большинство людей, но не она . Её отец, Мартин, не был похож на своих братьев, и он сбежал от них. Он никогда не использовал свой дар в корыстных целях.
Он был хорошим человеком, он любил её, она это знала, и он передал ей свой дар. Нет, она уже не так боялась, вспоминая их всех, они давно умерли.
Теперь все было хорошо, и она улыбалась, ложась в постель.
Но как всё могло быть хорошо, когда ей приходилось всё лето отвечать за Таш Наварро? Но Отем быстро поняла, что Таш не трус; он изо всех сил старался делать всё, о чём она его просила, а если не получалось, просто продолжал стараться. Поначалу он редко улыбался и разговаривал, если к нему не обращались. Но почти через неделю, проведённую с ней, он перестал казаться таким грустным или одиноким, перестал вести себя так, будто его жизнь отвратительна. Стало ясно как день: Таш Наварро счастлива.
Всё ещё готовясь прыгнуть со скалы, Отем наклонила голову к Таш и поняла, что он боится. За неё. Но почему? Неужели он думал, что она не сможет сделать такой лёгкий прыжок и упасть в ручей?
«Таш, я прыгал в ручей с этих скал тысячу раз, и ты тоже сможешь, обещаю. Просто оттолкнись. Смотри за мной, ладно?»
Он отчаянно замотал головой. «Нет, нет, Осень, не делай этого. Я… ну, н-скалы выглядят не такими уж устойчивыми, и…» Его голос дрогнул. Он отвернулся от неё, опустив голову. Она сошла со скал и подошла к нему, обняла его худые плечи. К своему удивлению, когда она прикоснулась к нему, она почувствовала, как от него исходит страх. «Таш, что случилось?»
Он покачал головой, избегая ее взгляда.
Отем держала руки на его плечах, сосредоточилась на нём, смягчила голос и медленно заговорила: «Таш, ну же, ты же знаешь, что можешь мне рассказать…»
Что угодно. Я же тебе как старшая сестра, да?
Но он всё равно не поднимал глаз. Он указал на сложенные друг на друга большие камни на склоне над ручьём, где она и взбиралась. Он прошептал: «Вот этот самый большой камень наверху, он выглядит ненадёжным. Может, он выскользнет из-под тебя, когда ты будешь отталкиваться. Может, ты упадёшь, может, ушибёшься».