- Хорошо. Что ещё ты про него знаешь?
- Мать отдала в семинарию, хотела священником сделать. Учился недолго, на экзамены не явился. За сим был отчислен. Наука ему ближе, чем учение оккупантов. Наш человек, идейный. К свободе стремится. В обсерватории вычислениями и рассчётами занимается. С подпольем работает, агитатор из него знатный выйдет. В общем, сам увидишь, перспективный товарищ!
Кибитка подъехала к зданию обсерватории и остановилась. Кучер крикнул:
- Приехали!
- Ну всё, иди! - Ригрон обнял парня. - Иди, и помни, хоть ты и родился на Земле, в тебе течёт борейская кровь! Ты сможешь изменить этот мир!
- Благодарствую, Риг! - парень крепко обнял старика. - Держись, мы тебя вытащим!
- Со мной всё в порядке. - отзывался тот. - Позаботься лучше о будущем.
Выходя из кибитки парень спрятал в карман фотопортрет.
- Зовут-то его как? - спросил он, глядя в темноту за открытой дверью.
- Сосо. - отвечал голос из кибитки.
- Сосо. - тихо повторил про себя Еля, чтобы запомнить. - Сосо…
Прикрыв дверь кибитки, он посмотрел на здание обсерватории. Круглый купол надстройки, похожей на башню, недвижно, но пристально глядел в серое с редкими просветами небо. Кибитка тронулась и уехала. Парень пошёл к зданию…
- Так я и познакомился с Сосо Джугашвилли, будущим Иосифом Виссарионычем… - закончил свой рассказ Елисей.
- И что, всё это правда, что о нём сейчас говорят? - спросил я. - Что он был жестоким и всё такое…
- Чушь собачья. - грустно улыбнулся Елисей. - Умным — да. Рассудительным — да. Ответственным и трудолюбивым — да. Хитрым и дальновидным — да. Скромным — да. Но никак не импульсивным и не жестоким.
- Так я и думал. - кивнул я головой. - Ну не может человек, сотворивший такое чудо со страной быть жестоким диктатором.
- Пропаганда антов делает своё дело. - Елисей явно погрустнел. - Как только перехватили у нас власть, так сразу взялись за свои «развенчания», а точнее, поливания грязью. Недооценили мы их тогда, ох недооценили…
- А что репрессии? - поинтересовался я.
- Репрессии начал вовсе не он. Он их закончил. Реальной полноты власти у него тогда ещё не было. Чекисты вышли из под контроля и при поддержке партии начали расправляться с политическими противниками. Но он с нашей помощью смог остановить репрессии, уничтожив почти всех зачинщиков. До всех у нас тогда, к сожалению, руки не дотянулись… А жаль, смогли бы — не проиграли бы борьбу чуть позже.
- А что потом?
- А потом, Костя, страну сорок лет разваливали и развалили. Зато народ проснулся. В Союзе ходили все наивные, как дети. Не может, думали, быть такой жестокости в мире. Оказалось, ещё как может. Благодаря девяностым народ протрезвел, а мы опять победили. Это ты уже помнишь, жил тогда. Щас подчищаем свои ряды, устраняем всех проблемных людей, и глядишь, на те же грабли не наступим. Эпоха, когда анты расплатятся за своё хоть и не настала, но вот их потомки точно за всё ответят. Да и сами они преступлений уйму совершили.
- А Ригрон?
- Умер в четырнадцатом году. Чуть-чуть до великой войны не дожил. Ладно хоть увидел первую революцию, Думу, наши победы в борьбе с властью антов. Под конец так и жил на Кавказе, в деревне, недалеко от гор. Хорошо ему там было. Никто его не трогал. Не знали просто, что это за личность, и как изменила мир. Наш «серый кардинал» и идеолог. В центре все с высоким доступом знают про его вклад в нашу историю. Жаль, не было он смертным, мы бы ему памятник поставили. Или, на худой конец, доску почётную. Но люди не должны знать, и мы о себе не оставляем материальных свидетельств. Только записи в вычислителях, только слепки памяти…
- Клеофана хоть поймали? - с надеждой посмотрел я на Елисея.
- Клеофан смотался за границу из Крыма вместе с белыми эмигрантами. Умер в штатах во времена Великой Депрессии.
- Выходит, зря за ним гонялись?
- Да нет, не зря. Он дал нам понять окончательно: никакого выхода, кроме смены власти нет. Мы это и раньше понимали, и формировали подполье. Но это была прямо таки последняя капля. После неё мы чётко решили для себя во что бы то ни стало смести антов, и как можно скорее.
Я задумался, глядя в пол. Пожалуй, только сейчас я до конца осознал, что нашим миром правят вовсе не люди. Полностью понять масштабы этих личностей и объёмы знаний, которыми они мыслят, не представляется возможным. Однако, я оказался здесь, оказался рядом с вершителями судеб. И если верить «предсказаниям» о войне, стану одним из таких же вершителей… Мурашки побежали по коже от осознания масштаба того, что происходит в этих футуристичных стенах.